[Рыжая]

Сообщение от amigo

Алё, гараж, ничё, что я о своём, в гараже?

Здорово!Ничего просто так не происходит..

[Техник]

Сообщение от amigo

Алё, гараж, ничё, что я о своём, в гараже?

Опасная штука - давать советы... ага. Да и нынче деревня деревне - рознь. Вот вчерась только ездили могилки родственников посещали, ну и самих остальных родственников. Так вот, порой, один посёлок получше будет некоторых городов. Достаточно цивильно и комфортно. И тут же, рядом 20 км., аж жуть берёт - на уровне восмидесятых годов, полная разруха.

[Рыжая]

Сообщение от Техник

. Достаточно цивильно и комфортно. И тут же, рядом 20 км., аж жуть берёт - на уровне восмидесятых годов, полная разруха.

Все зависит от хозяина!

[amigo]

Сообщение от Техник

Опасная штука - давать советы... ага. Да и нынче деревня деревне - рознь.

Деревня как деревня. Главное, я знаю что люди там настоящие. Держатся друг за друга. Никого в беде не оставляют. А у меня там полдеревни родственников.
Полная взаимовыручка и взаимоподдержка. Это нас с женой и привлекло.
К нам уже друзья с Белорусии в гости собираются. И помощь предлагают. Не пропадём.

[Техник]

Владимир Варава

Ожидание

"И нынче чего ожидать мне, Господи?

Надежда моя на Тебя"

(Пс. 38;8)


Ожидание всегда свидетельствует о том, что в настоящем не происходит подлинной реализации существования. Характер становления таков, что оно не позволяет вместить полноту осуществившейся цели, однако, не уничтожая возможности осознания этого. Тем самым, оставляя человека в извечном горьком разочаровании. Невозможность достижения чего-то истинного обрекает человека на томительное, нудное, скучное, но все же интригующее и сладостное ожидание.

Ожидание, в конце концов, горько-ироничный намек Творца на то, что вся жизнь есть одно огромное сплошное ожидание. Это значит, что в самой жизни ничто, никогда не может быть достигнуто окончательно. Сам характер процесса становления таков, что он бесконечно сопротивляется всякому осуществлению. Полное осуществление означало бы подрыв становления, которое и держится только тем, что нечто всегда не осуществимо в полной мере, и есть нечто вообще неосуществимое. Поэтому всецелое осуществление есть гибель всего.

Становление не дает реализоваться в полной мере ни одной человеческой цели. Становление постоянно вводит человека в заблуждение относительно целей существования, скрывая от него одну единственно истинную (и поэтому единственную) цель. Становление предлагает человеку бесконечный набор равно-пустых, и равно-абсурдных целей, наделяя их иллюзорной ценностью. Но только абсолютизируемая цель становится предметом вожделения. И при этом не дается возможности полной реализации цели; на месте достигнутой сразу же возникает другая, так как ожидаемое никогда не совпадает с достигнутым, что ставит под сомнение ценность предшествующей цели, подрывая, тем самым, ее абсолютность.

И Боэций в "Утешении философией" лишь грезит, говоря о том, что "блаженство есть благо, которое, когда оно достигнуто, не оставляет желать ничего большего". Блаженство у Боэция - это некая антропологическая утопия, свойственная впрочем, многим древним мыслителям о совершенном, ни в чем не нуждающемся состоянии самодостаточности, которое по определению смертный не может достичь никогда. Для смертного наивысшим состоянием, за которым не остается никаких желаний, может считаться только смерть. Однако, является ли смерть блаженством, и соответственно, целью стремления смертных, - вопросы, очевидность которых не требует ответа. Поэтому, было бы точнее говорить о стремлении к блаженству, или еще более точно, об ожидании блаженства, той, по словам самого же Боэция "неявной жажды блага", которую ошибочно связывают с конкретными предметами вожделения людей (слава, богатство, почет и т.д.).

Но философия отрицания целей, стремления жить только настоящим, жить текущим мигом, удовлетворяться только наличным, тоже есть грубый обман. Ибо мнимо реализованная цель, то есть цель как бы осуществленная в настоящем, в действительности никогда не приносит того удовлетворения, на который рассчитывал ожидающий, что и составляло интригу его ожидания и приносило смысл текущему моменту. При наступлении этого состояния (как бы мнимой осуществленности) приходит скука - негативное переживание текущего момента.

Скука - это тоже ожидание, только с обратным знаком. Скука - это ожидание отчаявшегося, ожидание разочаровавшегося. За минутным восторгом от достижения какой-то цели сразу же приходит разочарование. Такова плата за ожидание. Скука - это самое верное средство, позволяющее усомниться не только в ценности всех целей и возможностях их достижения, но главное - в бесцельности всех целей. И поэтому ожидание - единственный выход для существа, обреченного на существование с заведомо отсутствующим смыслом этого существования. В конечном счете ожидание есть преодоление скуки, хотя скука и венчает всякое ожидание.

Отсутствующий смысл, однако, всегда присутствует в сознании, то ли в качестве робкой надежды, то ли безнадежной мечты. Полное устранение смысла из наличного горизонта сознания невозможно, и хотя бы в качестве недостижимой достижимости смысл должен присутствовать, иначе бытие не сможет просто-напросто быть. Уничтожение смысла есть уничтожение самого бытия. Вот почему ожидание также и ускользающая возможность обретения.

Ожидание еще и тем обосновано в качестве главного жизненного состояния, что человек всегда ждет чего-то неопределенного, надеясь на лучшее. Но что есть лучшее, он не знает, не знает, что ему знать и хотеть. Сократ поэтому и отождествляет лучшее с полезным. Но более изощренный Карсавин говорит, что тварь не знает, чего хочет. Вектор ожидания оказывается распятым на кресте наших самых мелких и низких вожделений.

Отсутствие позитивного и достоверно-однозначного содержания ожидаемого делает сам процесс ожидания необратимым, неотменимым, фундирующим и определяющим все существование целиком. Раскрывая пустоту абсолютно всех жизненных целей, ожидание, однако имеет несомненное благое воздействие на жизнь, ибо жизнь, осознанная как ожидание, теряет, по крайней мере, ряд дурных перспектив и целей. Если мы не знаем, чего ждать в ситуации невозможности не ждать, тогда у нас отпадают хотя бы некоторые утопические притязания на существование, которые делают человеческую жизнь пустой и смешной. Жизнь как ожидание - это жизнь не-утопия, и лишь в этом случае она приобретает характер подлинности - трагического реализма существования.

Жизнь как ожидание дает возможность пересмотреть некоторые вульгарные клише обыденного существования. В свете ожидания жизнь: неестественна, необязательна, невозможна, необъяснима, непонятна, таинственна, чудесна, и самое главное, что это всегда - несбывшаяся жизнь. Ожидание не дает жизни сбыться ни в чем; беспощадно разрушая все посюсторонние перспективы, оно отбрасывает главную цель в недосягаемую тьму потустороннего. И как младенец с божественным восторгом стремится поймать кошку, которая моментально отскакивает от него, оставляя в его ручке в лучшем случае клок шерсти, так и человек всегда стремиться поймать и присвоить сияющее благо будущего, хватая при этом только пустоту.

Жизнь как ожидание разрушает самую главную иллюзию существования - уверенность в достоверности существующего с вытекающими отсюда однозначно-определенной линией жизни, линией "правильного" поведения. Ибо в действительности мотив человеческого существования и мотивы поведения скрыты в глубоком мраке неопределенности, который есть ужас негарантированного существования.