[Лелька]

Себя делай. Эту маленькую точечку. И на эту маленькую точечку светлее станет

<..>



Человеческое призвание – быть сынами Божьими. Не рабами, не наемниками, даже не друзьями. Понимаете, шесть лет идет свет от ближайшей звезды. Сейчас видим свет звезд двухтысячного года. Это что, для кошки? Вот наши масштабы. Наши глубины. А мы пытаемся заполнить их в лучшем случае добротным фильмом. Общением с друзьями. В худшем – водочкой, порнухой. Дух уныния царствует повсеместно. Поэтому гремит музыка, хлещет с экранов кровь, эвересты голых тел. Поэтому «Все и сразу». «Все будет кока-кола». «Уступи соблазну». «Не дай себе засохнуть». «Египет круглый год». Почему толстые дядьки бесконечно на экране строят рожи… Это что, нам диктуют? Нет, мы заказываем эту гадость.

Нам скучно наедине с собой. Попробуй лечь в комнате. Остаться на час. С ужасом обнаружишь, что тебе скучно. Я ничего не вещаю. Делюсь собственным опытом. Такой же я – слабый, немощный. Такой же всякий. Но у меня появилась алчба. Мне надо позарез, аж в горле пересыхает. Истину. А одно из имен Христа Солнце правды. К этому солнцу я всеми своими комариными силенками стремлюсь. Читаю: «Мы не живем настоящей минутой. Мы даже вот когда сидим за столом, наша мысль – то в огурцах, то в квасе, то в супе. Попробуйте хотя бы минуту в день, когда вы ничего не делаете… собраться под кожу и жить сейчас. В данную минуту. Это очень трудно. И следствием такого внешнего усилия будет то, что вы ощутите присутствие Бога».

Мамонов Петр Николаевич – лидер московского андеграунда 80-х, в совершенстве владеет английским и норвежским языками, его переводы публиковались во многих поэтических антологиях. В прошлом: банщик, лифтер, наборщик в типографии, корректор, работник бойлерной, заведующий отделом писем в журнале «Пионер», рабочий в продуктовом магазине… Основатель группы «Звуки Му» и стиля «русская народная галлюцинация» – дикая смесь музыки, поэзии и театра. Ныне православный отшельник. Недавно сыграл в новом фильме Павла Лунгина «Остров».

Предлагаем вашему вниманию запись интервью Петра Мамонова, сделанную Ларисой Малюковой.
– Ведь как все нынче извращено. Вот критики тут недавно фильм «Остров» Павла Лунгина разбирали, о церкви говорили как о чем-то ветхожитийном, типа «Илья Муромец». Как жить дальше, если ни во что не веришь? Будешь пихаться налево-направо. А если вера есть, как не хочется сесть, все уступишь старухе место. Вот тебе и все христианство. Посуду помой вне очереди. Христианский поступок? Христианский. Ведро вынеси. Ну не настаивай на своем. Не ори: «Не разогрето!». Потерпи минуты две. Она, бедная, сейчас разогреет. Тоже устала. Ее по-своему мутит-крутит. Что ты все «жена должна», «муж должен». Любовь – это не сю-сю, му-сю. Не Асадов. Это тяготы друг друга нести.

Лежит человек рожей в снег. Почему думаем, что пьяный, может, у него сердце? А если и пьяный. Посади его на парапет, чтоб не замерз. Бежим мимо. Мимо себя. Сделаешь что-то такое… Лежишь вечером и думаешь: «Чо тебе так хорошо? Чо тебя тащит так? Вроде и не пил. Почему комфортно на душе? А… Сегодня бабке сумку помог – три ступеньки…». Он же нам сторицей…

Мне здесь одна девушка говорит: «Не люблю своих родителей». Обожди. А ты им помогаешь? В магазин ходишь? «Да, – отвечает, – все, что нужно, делаю». Значит, любишь, а что там в чувствах копаться. Плюнь ты на это. Нельзя по чувствам жить. Сегодня – солнышко. Завтра – дождичек пошел. Упал, ногу сломал – третье чувство. Жить надо по закону: не «Дай», а «На». Как это так, недоумевают, снимут верхнюю одежду – отдай и рубашку? Привыкли жить навыворот. У нас на голове, если пощупать, образовалось плоское местечко, на котором удобно стоять. Так и живем – вверх ногами. Все, что Богу угодно, презираем. Сильный помоги слабому. У нас – задави. Богатый – отдай. У нас – хапани, да охрану поставь, чтоб не украли.У нас извращенный взгляд на христианство. А это просто. Сколько крови можешь отдать за другого. Потому что написано: «Что сделал одному из малых сих, то ты сделал мне». Сколько можешь у постели матери просидеть, которая одурела от старости и болезней. Вот где приходится умирать каждый день. Как в Чечне ребятишки стоят. Чеку выдернул один придурок, сейчас – взрыв, подполковник, не думая, бросается. Его в куски. Восемь человек живы. Коммунист, некрещеный, никогда в церковь не ходил, о Боге вообще не думал, но он христианин. В рай – ракетой.

А то в храм пришел, поклоны бьет, свечек понаставил. А сердце – пусто. Христианский поступок? Мимо. Хоть обмолись весь, объезди все Афоны, облобызай мощи. Ничего не будет. Смотришь на нищего: «А… это все обманщики. По телевизору показывали эту мафию». Да дай ему 50 копеек. Что у тебя убудет? Ошибись в эту сторону. Что ты веришь ящику? Настоящая мафия – кто у джойстика этого сидит, пять человек – манипулируют всеми нами. Шиш им с маслом. Не выйдет.Я 11 лет в провинции живу. Так же народ трудится. Так же встает до зари. Так же девушка в троллейбусе в 30-градусный мороз – попробуйте-ка десять часов: «Ваши билетики, ваши билетики». За пять тысяч в месяц. Вот я – от этих депутат. Для них работаю. Хоть и трудно, стараюсь по закону жить. Из десяти два раза удается. Зажать свой рот окаянный, чтоб не выскочило обидное слово. Не отпихнуть человека. Не перебить. Выслушать. Пишут же отцы: надо перед друг другом стоять, как перед древней иконой.

Что значит не осуждать? Не выносить приговора. А мнение иметь мы обязаны. Господь пытался вразумить фарисеев, и гнев его был праведный. Праведный, когда гневаешься на себя. Что опять, дурак, напился вчера. Когда свой грех возненавидишь. Привычку мерзкую, въевшуюся в тебя. Никак не можешь с ней справиться. Только возненавидя ее, начнешь побеждать.

Стараюсь поучаться, хоть лет уже много. Вот у нас автобус из Вереи… рейсовый до Москвы. Два часа ходу без остановок. Места все по номерам – не пересядешь. С ужасом смотрю: впереди меня сваливаются два пьяных дембеля. Матерщина, о бабах… Все по полной. Думаю, ну на два часа попал – караул. Потом говорю себе: «Але. Давай-ка это… Подумаем спокойно, внимательно. Кто эти ребята? Выросли в деревне. В то время, когда не было намечающегося сейчас подъема. Что видели? Отец пьет, колотит мать, постоянный мат. Телевизор орет дурацкий. До восемнадцати как-то дотянули. Взяли в армию. Колотили их. Потом они колотили. Вот «новоиспеченные» явились. Чего я от них требую… Я их чему-то научил? В их дом зашел? Книгу прочитал?». Смотрю, а мы уж приехали – не заметил, как.

Все зависит от нас: как мы слышим. Замылены ли глаза. Забиты ли уши. Затерта ли душа. Обложена ли совесть ватой. Вот чем надо заниматься. Святые учат: спаси себя и хватит с тебя. Сейчас кричат: «Правовое государство», «Закон превыше всего»! Все равно кучка людей все проплатила. Покажут тебя с ребеночком. Потом, как ты бабушке даешь пенсию… Так пятьсот раз на день. И выберут именно тебя. Не надо даже никого назначать.

Способ действия? Себя делай. Эту маленькую точечку. И на эту маленькую точечку светлее станет. А если только указывать: это не так, да пенсии мало, да правительство козлиное, да американцы поганые, да бен Ладен, будь неладен. …Ничего не сдвинется. Только умножится злоба, которой и так хватает. Давайте злобу уменьшать. Об этом мы и хотели снять свое робкое кино «Остров».

Да я согласен с критиками. Фактической путаницы в картине много. Постарался объяснить, почему это произошло. Мы пребывали все в недоумении каком-то, старались из последних сил. Как дети малые, пытались не понять, а зафиксировать. Что происходит с человеком, когда поверил и устремился к Богу, как мой герой… Как тягостен и ответствен грех. Все время забываем, что тьма – отсутствие света. Не имеет сущности. Зла как такового нет. Мы его овеществляем. Своим раздражением. Неуважением друг к другу…

Что такое рай и ад? Отцы учат, что все залито морем-океаном божественной любви. Грешников Бог наказывает бичом любви. Представьте – океан любви, все друг друга любят. Вы за эту жизнь любить не научились. Воткнулись туда – что вам там делать? Вот он ад. Вечные муки. Раз тьма – отсутствие света, мрачная душа, войдя в свет, там исчезнет.

Древние евреи – в первую голову скотоводы, пастухи. Что самое ценное? Стадо. В стаде кто самый любимый, дорогой? Только что родившийся ягненочек. Нес его на плечах, спасал от холода, голода, лечил. Именно его требуется принести в жертву. Зачем? Чтобы народ, уже уверовавший в единого Бога, увидел собственными глазами последствие греха. Грех всегда падает на невинного. Едешь пьяный на автомобиле. Сбил человека. Твой грех на невинного пал. Это закон, если внимательно посмотришь. Сильный, толстокожий, нахальный, надменный не пострадает. Пострадает тонкий. Чуткий. Невинный. Вот кто погибает. Как среди кинематографистов в 90-е – Надя Кожушаная, Петр Луцик.

Как только все это осознал, меня оторопь взяла… Как же я живу? Что ж я творю, подлец поганый. Мой герой в фильме – отшельник – это осознает. Что нет малого греха. Если даже в мелком не можешь справиться, в большом будешь неверен.

Туфта это собачья: государства, границы, национальность. Какая сейчас национальность – вавилонское пленение. «Я чистокровный еврей». Да какой ты чистокровный, если даже не знаешь, из какого колена, не знаешь, что было двенадцать колен Израилевых. Какой я русский? Когда у меня поляки, татары, кого только не было. Язык вбирает культурный слой, традиции. Вот и вся национальность.

Человеческое призвание – быть сынами Божьими. Не рабами, не наемниками, даже не друзьями. Понимаете, шесть лет идет свет от ближайшей звезды. Сейчас видим свет звезд двухтысячного года. Это что, для кошки? Вот наши масштабы. Наши глубины. А мы пытаемся заполнить их в лучшем случае добротным фильмом. Общением с друзьями. В худшем – водочкой, порнухой. Дух уныния царствует повсеместно. Поэтому гремит музыка, хлещет с экранов кровь, эвересты голых тел. Поэтому «Все и сразу». «Все будет кока-кола». «Уступи соблазну». «Не дай себе засохнуть». «Египет круглый год». Почему толстые дядьки бесконечно на экране строят рожи… Это что, нам диктуют? Нет, мы заказываем эту гадость.

Нам скучно наедине с собой. Попробуй лечь в комнате. Остаться на час. С ужасом обнаружишь, что тебе скучно. Я ничего не вещаю. Делюсь собственным опытом. Такой же я – слабый, немощный. Такой же всякий. Но у меня появилась алчба. Мне надо позарез, аж в горле пересыхает. Истину. А одно из имен Христа Солнце правды. К этому солнцу я всеми своими комариными силенками стремлюсь. Читаю: «Мы не живем настоящей минутой. Мы даже вот когда сидим за столом, наша мысль – то в огурцах, то в квасе, то в супе. Попробуйте хотя бы минуту в день, когда вы ничего не делаете… собраться под кожу и жить сейчас. В данную минуту. Это очень трудно. И следствием такого внешнего усилия будет то, что вы ощутите присутствие Бога».

Ощущаю ли я себя актером? Я – Мамонов Петр Николаевич. Себя люблю за то, что в работе всегда по-честному. До конца. Изо всех сил на данный момент, all the best. Через пять лет смотришь, думаешь: «Как же я мог такую гадость сыграть?». Но сердце мое спокойно, потому что знаю: на тот момент делал все. Так и кино «Остров». Получилось – нет? Произведет впечатление? Старался помочь окружающим, и себе в том числе.

Когда Господь въезжал в Иерусалим на ослице, бросали цветы, ветви пальмовые и кричали приветствия. Ослица была в полной уверенности, что ей кричат. Так и мы – ослицы, на которых едет Господь. Все мои таланты разночисленные – не моя заслуга. Щедрой рукой сыпанули… С этим живу. Стараюсь не продать. Не проституировать. Не тащиться от своего «я». Понимаю, что я, Петя Мамонов, тут ни при чем. Я пропил, скажем, пятьсот песен, которые людям, может, помогли бы. Втоптал в водку, в грязь. Кичиться этим, что ли? Мол, мы, поэты, и из грязи можем истину вещать. Чепуха. Нам как раз-то и положено, которым дано. Как можно чище, аккуратнее жить. Потому что все так хрупко, незащищенно. Вы же видите, как сорняки на грядке так и прут…

Источник

Список последних тем раздела:

• Исаакиевский собор, передача РПЦ
• Сикхизм
• Псевдогуру
• Буддийские монахи
• 6 отличий между религией и духовностью
• Встреча Патриарха и Папы Римского, итоги
• Закон о защите священных текстов
• Святитель Лука, исповедник, архиепископ...
• Атеизм - высшая степень эгоизма или жизнь по...
• Интервью Петра Мамонова «Новой газете» (reading)

[Капля]

Это не из этого интервью, просто кусочек его размышлений:

Можно жить без веры в бога, можно заработать кучу денег, можно иметь очень много удовольствий, можно поехать на Гавайи, купить яхту, можно не жить, к примеру, в Челябинске, а жить в Гонолулу. И смысл жизни без веры в Бога не теряется. Не всякому же есть дело до своей души. Для кого-то смысл жизни в том, что ему тепло и хорошо, и телка рядом лежит. И посылает такой человек всех, кто пристает к нему с этими разговорами о душе. Ему ни до кого дела нет. И мне ни до кого дела нет. Потому что я занят. Я занят смертью. Я буду умирать. Вот и весь смысл. Просто в какой-то момент своей жизни я понял, что, валяясь на диване и услаждая свое мясо, я все-таки умру. А что я там буду делать? Вот что я там буду делать? Там «Мерседеса» нет, денег нет, телки нет, детишек нет, внучков нет… Наш Сбербанк находится на небе. В вечности. Как говорят блатные – в гробу карманов нету. Туда возьмем только то, что нельзя потрогать. Страшно не умирать, страшно понимать, что ты совсем не готов к смерти.



Петр Мамонов

[Azder]

Сообщение от Капля

Это не из этого интервью, просто кусочек его размышлений:

Можно жить без веры в бога, можно заработать кучу денег, можно иметь очень много удовольствий, можно поехать на Гавайи, купить яхту, можно не жить, к примеру, в Челябинске, а жить в Гонолулу. И смысл жизни без веры в Бога не теряется. Не всякому же есть дело до своей души. Для кого-то смысл жизни в том, что ему тепло и хорошо, и телка рядом лежит. И посылает такой человек всех, кто пристает к нему с этими разговорами о душе. Ему ни до кого дела нет. И мне ни до кого дела нет. Потому что я занят. Я занят смертью. Я буду умирать. Вот и весь смысл. Просто в какой-то момент своей жизни я понял, что, валяясь на диване и услаждая свое мясо, я все-таки умру. А что я там буду делать? Вот что я там буду делать? Там «Мерседеса» нет, денег нет, телки нет, детишек нет, внучков нет… Наш Сбербанк находится на небе. В вечности. Как говорят блатные – в гробу карманов нету. Туда возьмем только то, что нельзя потрогать. Страшно не умирать, страшно понимать, что ты совсем не готов к смерти.

Петр Мамонов

Перекликается с тем, что недавно читал

«Что за люди пошли, что за народ! — негодовал в душе Едигей. — Для них все важно на свете, кроме смерти!» И это не давало ему покоя: «Если смерть для них ничто, то, выходит, и жизнь цены не имеет. В чем же смысл, для чего и как они живут там?»

Чингиз Айтматов "И дольше века длится день..."

[Капля]

Петр Мамонов: подлинный смысл жизни — любить




— Каждый встречающийся на пути человек — ангел. Он тебе помощник и встретился недаром. Он тебя или испытывает, или любит. Другого не дано. У меня был случай в молодости. Выпивали мы с приятелем, расстались поздно. Утром звоню узнать, как добрался, а мне говорят: он под электричку упал, обе ноги отрезало. Беда невыносимая, правда? Я к нему в больницу пришел, он говорит: «Тебе хорошо, а я вот…» — и одеяло открыл, а там… ужас! Был он человеком гордым. А стал скромнейшим, веселым.

Поставил протезы, жена, четверо детей, детский писатель, счастьем залит по уши. Вот как Господь исцеляет души болезнями физическими! Возможно, не случись с человеком горя, гордился бы дальше — и засох, как корка черствая. Таков труднопереносимый, но самый близкий путь к очищению духовному. Нужно каждую минуту поучаться, каждую минуту думать, что сказать. И созидать, созидать, созидать.

Жизнь порой бьет, но эти удары — лекарство. «Наказание» — от слова «наказ». А наказ — это урок, учение. Господь нас учит, как отец заботливый. Ставит маленького сына в угол, чтобы он в следующий раз не делал плохого. Дитя рвется, а отец держит его за руку, чтобы под трамвай не попал. Так и Бог. Искушения — это экзамен. А экзамен зачем? Чтобы его сдать. В этих испытаниях мы становимся все чище и чище. Золото в огне жгут, чтобы оно стало чистым. Так и души наши. Мы должны переносить скорби безропотно, без вопроса «за что?». Это наш путь.


Подлинный смысл жизни — любить

— Зачем мы живем? Долгие годы я никак не отвечал на этот вопрос — бегал мимо. Был под кайфом, пил, дрался, твердил: «Я главный». А подлинный смысл жизни — любить. Это значит жертвовать, а жертвовать — это отдавать. Схема простейшая. Это не означает — ходить в церковь, ставить свечки и молиться. Смотрите: Чечня, 2002 год, восемь солдатиков стоят, один у гранаты случайно выдернул чеку, и вот она крутится. Подполковник, 55 лет, в церковь ни разу не ходил, ни одной свечки не поставил, неверующий, коммунист, четверо детей… брюхом бросился на гранату, его в куски, солдатики все живы, а командир — пулей в рай. Это жертва. Выше, чем отдать свою жизнь за другого, нет ничего на свете.

В войну все проявляется. Там все спрессовано. А в обыденной жизни размыто. Мы думаем: для хороших дел есть еще завтра, послезавтра… А если умрешь уже сегодня ночью? Что ты будешь делать в четверг, если умрешь в среду? Кажется, только вчера сидел рядом Олег Иванович Янковский, вот его курточка лежит, вот трубочка. А где сейчас Олег Иванович? Мы с ним на съемках фильма «Царь» сдружились. Много о жизни беседовали. Я и после его смерти с ним беседую. Молюсь: «Господи, помилуй и спаси его душу!» Вот что проходит туда — молитва. Поэтому, когда буду умирать, мне не надо роскошных дубовых гробов и цветов. Молитесь, ребята, за меня, потому что я прожил очень всякую жизнь.

Молитва важна и при жизни. Слово «спасибо» — «спаси Бог» — это уже молитва. Бывает, не могу очки найти, прошу Творца Вселенной: «Помоги, Господи!» — и нахожу. Отец Небесный любит нас, к нему всегда можно за помощью обратиться. Вы знаете, какое это чудо?! Cидим мы здесь с вами, такие червячки, — и можем напрямую сказать: «Господи, помилуй!» Даже маленькая просьба — запрос во Вселенную. Вот крутняк! Никакой героин рядом не лежал!

Господь не злой дядька с палкой, который, сидя на облаке, считает наши поступки, нет! Он нас любит больше, чем мама, чем все вместе взятые. И если дает какие-то скорбные обстоятельства — значит, нашей душе это надо. Вспомните свою жизнь в моменты, когда было тяжело, трудно, — вот самый кайф, вот где круто! Написалась у меня такая штучка: чем хуже условия, тем лучше коты. Вот так…


Любовь — это вымыть посуду вне очереди.

Видеть хорошее, цепляться за него — единственный продуктивный путь. Другой человек может многое делать не так, но в чем-то он обязательно хорош. Вот за эту ниточку и надо тянуть, а на дрянь не обращать внимания. Любовь — это не чувство, а действие. Не надо пылать африканскими чувствами к старухе, уступая ей место в метро. Твой поступок — тоже любовь. Любовь — это вымыть посуду вне очереди.

Спаси себя — и хватит с тебя

— Нельзя рассказать про вкус ананаса, если его не попробовать. Нельзя рассказать про то, что такое христианство, не пробуя. Попробуйте уступить, позвонить Людке, с которой не разговаривали пять лет, и сказать: «Люд, давай закончим всю эту историю: я что-то сказала не так, ты сказала… Давай в кино сходим». Вы увидите, как ночью будет хорошо! Все возвращается во сто крат тебе, любимому, но только не тряпками, а состоянием души. Вот подлинное счастье! Но чтобы его достичь, каждую минуту надо думать, что сказать, что сделать. Это все есть созидание.

Посмотрите, что делается вокруг: сколько хороших людей, чистых, удивительных, веселых лиц. Если мы видим гадость — значит, она в нас. Подобное соединяется с подобным. Если я говорю: вот пошел ворюга — значит, я сам стырил если не тысячу долларов, то гвоздь. Не осуждайте людей, взгляните на себя.

Спаси себя — и хватит с тебя. Верни Бога в себя, обрати свой взор, свои глаза не вовне, а вовнутрь. Полюби себя, а потом самолюбие преврати в любовь к ближнему — вот норма. Мы все извращенцы. Вместо того чтобы быть щедрыми — жадничаем. Живем наоборот, на голове ходим. На ноги встать — это отдать. Но если ты отдал десять тысяч долларов, а потом пожалел, подумал, что нужно было отдать пять, — твоего доброго дела, считай, и нет.


Я прожил сегодняшний день — кому-нибудь от этого было хорошо?

Каждую ночь нужно задавать себе простенький вопросик: я прожил сегодняшний день — кому-нибудь от этого было хорошо? Вот я, знаменитый крутой артист, рок-н-ролльщик, — могу с вами разговаривать так, что вы по струнке будете ходить. Но разве мне от этого лучше будет? Или вам? Одно из имен дьявола — «разделяющий». Внутренний дьявол внушает: ты прав, старик, давай всех построй! Я стараюсь таким не быть. Продвигаюсь в своей душевной работе каждый день. Комариными шажочками.

Не хочу ничем гордиться: ни своей ролью в фильме «Остров», ни стихами своими, ни песнями, — хочу с краю глядеть на все это. Мне чудо — каждый день, у меня каждый день небо разное. А один день не похож на другой. Счастье, что стал это замечать. Я очень много пропустил, мне очень жаль. Об этом я плачу, внутренне, конечно. Могло быть все чище и лучше. Один человек сказал: ты такие песни написал, потому что водку пил. Но я их написал не благодаря водке, а вопреки. С высоты своих 60 лет я говорю: нельзя терять в этой жизни ни минуты, времени мало, жизнь коротка, и в ней может быть прекрасен каждый момент. Важно утром встать и убрать вокруг. Если я проснулся в дурном настроении, не портвейн пью, а говорю: «Господи, что-то мне плохо. Я надеюсь на тебя, ничего у меня не получается». Вот это движение самое важное.

Интервью взяла Наталья Николайчик (via)