[Феано]

Письмо III

Сенека приветствует Луцилия!

Ты пишешь, что письма для передачи мне отдал другу, а потом предупреждаешь, чтобы не всем, тебя касающимся, я с ним делился, потому что и сам ты не имеешь обыкновения делать так. Выходит, в одном письме ты и признаешь, и не признаешь его своим другом. Ладно еще, если ты употребил это слово как расхожее и назвал его "другом" так же, как всех соискателей на выборах мы называем "доблестными мужами", или как встречного если не можем припомнить его имени, приветствуем обращением "господин".

Но если ты кого-нибудь считаешь другом и при этом не веришь ему, как самому себе, значит, ты заблуждаешься и не ведаешь, что есть истинная дружба. Во всем старайся разобраться вместе с другом, но прежде разберись в нем самом. Подружившись, доверяй, суди же до того, как подружился. Кто вопреки наставлению Феофраста "судит, полюбив, вместо того, чтобы любить, составив суждение"1, те путают, что должно делать раньше, что позже. Долго думай, стоит ли становиться другом тому или этому, но решившись, принимай друга всей душой и говори с ним так же смело, как с собою самим.

Живи так, чтобы и себе самому не приходилось признаваться в чем-нибудь, чего нельзя доверить даже врагу. но раз есть вещи, которые принято держать в тайне, делись лишь с другом всеми заботами, всеми мыслями. Будешь считать его верным – верным и сделаешь. Нередко учат обману тем, что обмана боятся, и подозрениями дают право быть вероломным. Почему не могу я произнести те или иные слова в присутствии друга? Почему мне не думать, что в его присутствии я все равно что наедине с собой?

Одни первому встречному рассказывают о том, что можно поведать только другу, и всякому, лишь бы он слушал, выкладывают все, что у них накипело. Другом боязно, чтобы и самые близкие что-нибудь о них знали; эти, если бы могли, сами себе не доверяли бы, потому они и держат все про себя. Делать не следует ни так, ни этак: ведь порок – и верить всем, и никому не верить, только, я сказал бы, первый порок благороднее, второй – безопаснее.

Точно так же порицанья заслуживают и те, что всегда обеспокоены, и те, что всегда спокойны. Ведь и страсть к суете признак не деятельного, но мятущегося в постоянном возбуждении духа, и привычка считать каждое движение тягостным – признак не безмятежности, но изнеженности и распущенности.

Поэтому удержи в душе слова, которые вычитал я у Помпония2: "Некоторые до того забились во тьму, что неясно видят все освещенное". Все должно сочетаться: и любителю покоя нужно действовать, и деятельному – побыть в покое. Спроси совета у природы: она скажет тебе, что создала и день и ночь.

Будь здоров.

**************

И верить всем, и никому не верить -
Пороки,
Благородней, все же - первый.
Старайся и с собой не лицемерить,
И другу стать опорой жизни верной.

Обманчивый боится подозрений,
А темному и в ясном свете мрак.
Не будь рабом толпы, расхожих мнений,
Тогда не обличит тебя и враг.

[Феано]

Письмо IV

Сенека приветствует Луцилия!

Упорно продолжай то, что начал, и поспеши сколько можешь, чтобы подольше наслаждаться совершенством и спокойствием твоей души. Есть наслаждение и в том, чтобы совершенствовать ее, чтобы стремиться к спокойствию; но совсем иное наслаждение ты испытаешь, созерцая дух, свободный от порчи и безупречный.

Ты, верно, помнишь, какую радость испытал ты, когда, сняв претексту*, надел на себя мужскую тогу и был выведен на форум? Еще большая: радость ждет тебя, когда ты избавишься от ребяческого нрава и философия запишет тебя в число мужей. Ведь и до сей поры остается при нас уже не ребяческий возраст, но, что гораздо опаснее, ребячливость. И это – тем хуже, что нас чтут как стариков, хотя в нас живут пороки мальчишек, и не только мальчишек, но и младенцев; ведь младенцы боятся вещей пустяшных, мальчишки – мнимых, а мы – и того и другого.

Сделай шаг вперед – и ты поймешь, что многое не так страшно как раз потому, что больше всего пугает. Никакое зло не велико, если оно последнее. Пришла к тебе смерть? Она была бы страшна, если бы могла оставаться с тобою, она же или не явится, или скоро будет позади, никак не иначе.

"Нелегко, – скажешь ты, – добиться, чтобы дух презрел жизнь". – Но разве ты не видишь, по каким ничтожным причинам от нее с презреньем отказываются? Один повесился перед дверью любовницы, другой бросился с крыши, чтобы не слышать больше, как бушует хозяин, третий, пустившись в бега, вонзил себе клинок в живот, только чтобы его не вернули. Так неужели, по-твоему, добродетели не под силу то, что делает чрезмерный страх? Спокойная жизнь – не для тех, кто слишком много думает о ее продлении, кто за великое благо считает пережить множество консульств.

Каждый день размышляй об этом, чтобы ты мог равнодушно расстаться с жизнью, за которую многие цепляются и держатся, словно уносимые потоком – за колючие кусты и острые камни. Большинство так и мечется между страхом смерти и мученьями жизни; жалкие, они и жить не хотят, и умереть не умеют.

Сделай же свою жизнь приятной, оставив всякую тревогу о ней. Никакое благо не принесет радости обладателю, если он в душе не готов его утратить, и всего безболезненней утратить то, о чем невозможно жалеть, утратив. Поэтому укрепляй мужеством и закаляй свой дух против того, что может произойти даже с самыми могущественными.

Смертный приговор Помпею вынесли мальчишка и скопец, Крассу – жестокий и наглый парфянин3. Гай Цезарь4 приказал Лепиду подставить шею под меч трибуна Декстра – и сам подставил ее под удар Хереи. Никто не был так высоко вознесен фортуной, чтобы угрозы ее были меньше ее попустительства. Не верь затишью: в один миг море взволнуется и поглотит только что резвившиеся корабли.

Подумай о том, что и разбойник и враг могут приставить тебе меч к горлу. Но пусть не грозит тебе высокая власть любой раб волен распоряжаться твоей жизнью и смертью. Я скажу так: кто презирает собственную жизнь, тот стал хозяином твоей. Вспомни пример тех, кто погиб от домашних козней, извещенный или силой, или хитростью, – и ты поймешь, что гнев рабов погубил не меньше людей, чем царский гнев. Так какое тебе дело до могущества того, кого ты боишься, если то, чего ты боишься, может сделать всякими?

Вот ты попал в руки врага, и он приказал вести тебя на смерть. Но ведь и так идешь ты к той же цели! Зачем же ты обманываешь себя самого, будто лишь сейчас постиг то, что всегда с тобой происходило? Говорю тебе: с часа твоего рождения идешь ты к смерти. Об этом должны мы думать и помнить постоянно, если хотим безмятежно дожидаться последнего часа, страх перед которым лишает нас покоя во все остальные часы.

А чтобы мог я закончить письмо, – узнай, что приглянулось мне сегодня (и это сорвано в чужих садах): "Бедность, сообразная закону природы, – большое богатство". Знаешь ты, какие границы ставит нам этот закон природы? Не терпеть ни жажды, ни голода, ни холода. А чтобы прогнать голод и жажду, тебе нет нужды обивать надменные пороги, терпеть хмурую спесь или оскорбительную приветливость, нет нужды пытать счастье в море или идти следом за войском. То, чего требует природа, доступно и достижимо, потеем мы лишь ради избытка.

Ради него изнашиваем мы тогу, ради него старимся в палатках лагеря, ради него заносит нас на чужие берега. А то, чего с нас довольно, у нас под рукой. Кому и в бедности хорошо, тот богат.

Будь здоров.

*******
Письмо 4

Мир нацелен к благу так, как надо:
Все дает Природа, чтобы мы
Не страдали жаждой иль от хлада, -
Для избытка ж трудятся умы.

((()))

К спокойствию души стремишься ты,
Ребячливость и страхи победив,
Но есть и наслаждения сады -
Полет свободный духа среди нив...

Был счастлив, когда, с тела сняв претексту*,
Одел мужскую тогу и ступил
На форум, ощутив значенье места
И времени, - философ полный сил!

Но в нас живут пороки детских страхов,
Иди навстречу страху своему,
Он растворится, он подобен праху,
А смерть придет, скажи - тебя приму!

Она же... иль пройдет, оставшись в прошлом,
Иль вовсе позабудет о тебе,
Пока силен твой дух, ей слишком сложно
Приблизиться, ты верь своей судьбе.

Не убегай от смерти, с ней встречаясь,
Но и спасенья не ищи ты в ней.
Жизнь ярче и сильнее оказалась,
Ее награды отвоюй, сумей!

В одно мгновенье может шторм нагрянуть,
Так будь готов все разом потерять,
Идешь с рожденья к смерти, но отвагу,
Достоинство ты должен сохранять.

* Претекста – тога с пурпурной каймой, которую римлянин торжественно снимал в день совершеннолетия и облачался в мужскую тогу без украшений. После этого родители вели его на Форум, а затем – на Капитолий, где его заносили в списки граждан. Возраст совершеннолетия в эпоху Сенеки – 15 лет.

[Феано]

Письмо V

Сенека приветствует Луцилия!

Я радуюсь твоему упорству в занятиях и рвению, которое побуждает тебя, забросив все, только о том и стараться, чтобы с каждым днем становиться все лучше, и хвалю тебя за них. Будь и впредь так же упорен, тут я не только поощряю тебя, но и прошу. Об одном лишь хочу предупредить тебя: не поступай подобно тем, кто желает не усовершенствоваться, а только быть на виду, и не делай так, чтобы в одежде твоей или в образе жизни что-нибудь бросалось в глаза.

Избегай появляться неприбранным, с нестриженной головой и запущенной бородой, выставлять напоказ ненависть к серебру, стелить постель на голой земле, – словом, всего, что делается ради извращенного удовлетворения собственного тщеславия. Ведь само имя философии вызывает достаточно ненависти, даже если приверженцы ее ведут себя скромно; что же будет, если мы начнем жить наперекор людским обычаям? Пусть изнутри мы будем иными во всем – снаружи мы не должны отличаться от людей.

Пусть не будет блистательной тога – но и грязной тоже; пусть не для нас серебряная утварь с украшениями из литого золота – но не надо считать лишь отсутствие золота и серебра свидетельством умеренности. Будем делать все, чтобы жить лучше, чем толпа, а не наперекор толпе, иначе мы отпугнем от себя и обратим в бегство тех, кого хотим исправить. Из страха, что придется подражать нам во всем, они не пожелают подражать нам ни в чем – только этого мы и добьемся.

Первое, что обещает дать философия, – это умение жить среди людей, благожелательность и общительность; но несходство с людьми не позволит нам сдержать это обещание. Позаботимся же, чтобы то, чем мы хотим вызвать восхищение, не вызывало смеха и неприязни. Ведь у нас нет другой цели, как только жить в согласии с природой. Но противно природе изнурять свое тело, ненавидеть легко доступную опрятность, предпочитая ей нечистоплотность, избирать пищу не только дешевую, но и грубую и отвратительную.

Только страсть к роскоши желает одного лишь изысканного, – но только безумие избегает недорогого и общеупотребительного. Философия требует умеренности – не пытки; а умеренность не должна быть непременно неопрятной. Вот мера, которая мне по душе: пусть в нашей жизни сочетаются добрые нравы с нравами большинства, пусть люди удивляются ей, но признают.

"Как же так? Неужто и мы будем поступать, как все прочие, и между ними и нами не будет никакого различия?" Будет, и очень большое. Пусть тот, кто приглядится к нам ближе, знает, насколько отличаемся мы от толпы. Пусть вошедший в наш дом дивится нам, а не нашей посуде. Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется как серебряной, но не менее велик и тот, кто серебряной пользуется как глиняной. Слаб духом тот, кому богатство не по силам.

Но хочу и сегодня поделиться с тобой моим небольшим доходом: я нашел у нашего Гекатона1, что покончить со всеми желаниями полезно нам для исцеления от страха. "Ты перестанешь бояться, – говорит он, – если и надеяться перестанешь". Ты спросишь, как можно уравнивать столь разные вещи. Но так оно и есть, мой Луцилий: хотя кажется, что между ними нет ничего общего, на самом деле они связаны. Как одна цепь связывает стража и пленного, так страх и надежда, столь несхожие между собой, приходят заодно: вслед за надеждой является страх.

Я и не удивляюсь этому: ведь оба они присущи душе неуверенной, тревожимой ожиданием будущего. А главная причина надежды и страха – наше неуменье приноравливаться к настоящему и привычка засылать наши помыслы далеко вперед. Так предвиденье, величайшее из данных человеку благ, оборачивается во зло.

Звери бегут только при виде опасностей, а убежав от них, больше не испытывают страха. Нас же мучит и будущее и прошедшее. Из наших благ многие нам вредят: так память возвращает нас к пережитым мукам страха, а предвиденье предвосхищает муки будущие. И никто не бывает несчастен только от нынешних причин.

Будь здоров.

[Феано]

Письмо 5

Ты в философии немало преуспел,
Похвален труд души, прекрасное занятье!
Чередованье упражнений в ходе дел
Укрепит дух, но появляйся в скромном платье
Среди людей, остерегайся выделяться,
Философ внутренне иной, ты знаешь это.
Так не отпугивай и тех, кто, может статься,
Возьмет пример, направит мысли свои к свету.

Цель у философа - согласие с природой,
Благожелательное к людям отношенье,
Пусть не всегда тебя поймут среди народа,
Не опасайся осуждающего мненья.

И будь умеренным, цени же прежде - меру!
Пусть нравы добрые умеют сочетаться
И с общепринятыми нравами и верой,
Но не пытайся же толпе уподобляться!

Скажу и то, что
страх с надеждой - страж и пленник,
Так крепко связаны. Ты изживи надежды,
И тем избавишься от страха - откровенье
Сие нашел у Гекатона я.
Но прежде,
Чем завершить письмо, скажу тебе о том,
Что благо злом бывает, память, например.
Она усиливает страх, что был в былом,
И озабочена предусмотреньем мер.

Смотри-ка, звери не терзаются от страха,
Хоть ежедневно смерть глядится им в глаза,
И не мешает память даже черепахе,
Неторопливую не тронет и гроза...

[Феано]

Продолжение Писем Сенеки - в теме
Галактического Ковчега
http://kovcheg.ucoz.ru/forum/26-2008

******

МОРАЛЬ XXI ВЕКА


Мораль излагаемая в данной книге, лишь описание трансцендентальных ценностей, которые представляют собой кирпичики Вселенной, архетипические формы Природы, составляющие основу жизни. Чтобы жить лучше, полнее, справедливее и счастливее, необходимо принять их. Я уверен, что люди поступают неправильно только потому, что не понимают природу добра и зла и неспособны отказаться от субъективных взглядов и личной выгоды. Я постараюсь дать четкое определение, что такое добро и зло, и показать, какие последствия влечет за собой выбор одного или другого...

Дарио Салас Соммэр

***

В современном обществе настолько быстро меняются важные для жизни приоритеты и понятия добра и зла в разных временных сообществах, коллективах, даже и в научных, философских, что сказать нечто общее трудно. Среди молодежи формируются свои ценности, о которых старшее поколение может и не знать, столь стремительны изменения... Говоря о Человеке Галактическом, читатель или собеседник может представлять разные сущности, но нечто объединяющее для всех остается цельным!
Стремление к познанию Мира через личный опыт непрерывного роста души.
Именно непрерывность в пути самопознания позволяет человеку расширять свой Космос.