[cowboy]

Я вот только не пойму желание создать робота, как можно более похожего на человека (разве только что в медицине). А так - это по-моему только игрушки для богатых и ничего более. Тупиковая ветвь.

Ведь робот, с человеческими пропорциями гораздо менее эффективен - меньше полезная мощность из-за антропологических особенностей человека, опять таки проблемы с поддержанием равновесия, прямохождения...а с экономической точки зрение - соовсем кошмар.

Да и не нужен робот-человек. Роботы должны выполнять свои функции, а именно облегчать жизнь человека, но никак не заменять его.

[Ramjes]

cowboy, человека тянет "почувствовать себя Богом", это как минимум, интересно. Смысл жизни людей в интересе. Второй момент - это восторг от подобного развлечения.
Ну и сама по себе тенденция соединения высоких технологий и творчества, выглядит интригующе.

[cowboy]

Да я только За подобные технологии, но все же смущает именно стремление к человекоподобию. Как-то это..неправильно что-ли...хотя может я и вправду забыл говоря о технической стороне - творческую составляющую.

[Ramjes]

<noindex><noindex>

</noindex>

</noindex>HRP-4C Миму, это робот, созданный Национальным институтом прогрессивной промышленной науки и технологии в Японии (Advanced Industrial Science and Technology). Тело девушки-робота создавали по подобию средней фигуры обычной японской женщины. Рост робота составляет 158 см, а вес 43 кг. Движения и мимика максимально приближены к человеческим: руки и ноги двигаются плавно, выражение лица меняется достаточно естественно. Пение рободевушки синтезируется с помощью программы Vocaloid от Yamaha, самообучающейся посредством прослушивания и запоминания человеческого голоса.

<noindex>http://www.afignya.com/archives/507</noindex>

[Капля]

Чехов и роботы
Как в человекоподобных машинах воплощаются социальные страхи

Алена Лесняк

Захват мира роботами неизбежен — так часто говорят футурологи, кивая на современную робототехнику. Мол, машины становятся все совершеннее и занимаются более интеллектуальным трудом, чем раньше. В человеческом сознании роботы воплощают образ «иных» — мигрантов, инвалидов, инакомыслящих. Чтобы понять корни наших страхов, японцы поставили «Три сестры» Чехова с участием роботов-андроидов.



Маленький седой японец в очках сидит на стуле и раскачивает ногами, не задевая пол, — это Ориза Хирата, драматург и режиссер-постановщик спектакля с участием роботов. Перед началом спектакля организаторы показа решили пообщаться с публикой. Вслед за режиссером в зале появляются две актрисы и научный сотрудник Осакского университета.

Вдруг за спиной у японцев начинает медленно складываться стойка рекламного баннера — кто-то случайно его задел. Ножка ползет к ножке, конструкция схлопывается и с грохотом, отдающимся гулким эхо по зрительному залу, падает на паркет. От неожиданности все подпрыгивают на стульях. Режиссер, одна из актрис и инженер почти синхронно оборачиваются. И лишь одна актриса неподвижно сидит в своем кресле-каталке.

— Так это же и есть тот самый андроид, — произносит кто-то за моим плечом. — Ну вот не запрограммировали ее на такой случай, а то бы и не догадались, что она не живая.

Социализация машин

Проблемой «своих» и «чужих» во взаимоотношениях людей и роботов-андроидов в последнее время интересуются многие зарубежные ученые. Особенно плотно этим занимаются в Японии — стране, которая считается лидером в области конструирования, программирования и применения роботов в быту. Для японцев, у которых в домах живет и работает столько андроидов, что им уже впору давать гражданство, апокалиптические байки футурологов звучат реальнее, чем для всего остального мира.

Один из самых знаменитых японских робототехников — Хироси Исигуро из Университета Осаки. На его счету более десятка различных моделей умных андроидов. Но его лаборатория не только конструирует человекоподобные машины, но и изучает их восприятие в обществе.

В рамках этих исследований Исигуро совместно с Хиратой, руководителем театра «Комба агора», создал проект «Спектакли с участием роботов». Они преследовали две цели: наблюдать за зрителями, когда они общаются с андроидом-актером, и постепенно приучать людей к этому общению, научить теплее относиться к роботам. С одной из таких постановок — «Три сестры. Андроид-версия» — японцы недавно побывали в Москве.

«Три сестры» и японцы, свои и чужие

Ничего удивительного в том, что в основу спектакля положено произведение Чехова. Русский писатель в Японии считается вполне своим автором. Один только «Вишневый сад» в 50-х годах переиздавался на японском языке больше десятка раз: японцы расхватывали его с книжных полок, истребляя тираж за тиражом. А в 1945 году, сразу после Второй мировой, когда в стране возрождалась культурная жизнь, первым делом на одной из сцен Токио поставили чеховскую пьесу. Тогда авторитетный театральный критик Аоно Цуруо отметил это радостное для своего народа событие, опубликовав в газете статью, которая начиналась со слов: «Вновь возвратился в Японию наш любимый Чехов!»



— Проблемы современного японского общества, которые, вполне возможно, скоро станут актуальны для всего мира, поднимаются в наших «Трех сестрах», — объясняет режиссер Ориза Хирата, глядя поверх очков. — Вы удивитесь, что в этой постановке по смыслу нет ничего от чеховского произведения. Соблюдены только формальные признаки: есть три сестры, у них так же, как и в оригинальной пьесе, умерли родители, девушки живут в провинциальном городке и мечтают перебраться в столицу. Но реалии тут совсем другие, не российские начала XX века, а современные японские. И зовут всех героев, разумеется, по-японски. Но еще важнее то, что смысл в постановке совсем другой. Это дилемма свои — чужие в эпоху, когда во все сферы человеческой жизни внедряются андроиды. И я уверен, если бы Чехов жил в наше время, его «Три сестры» тоже были бы про роботов.

Андроид: мигрант, затворник, конкурент

В этой версии «Трех сестер» драматизм вовсе не в безнадежных поисках провинциальными обывателями смысла своего существования. Японский режиссер пытается привлечь внимание к иным вопросам.

— У нас в стране появилась проблема затворничества, — Ориза Хирата произносит все очень сосредоточенно, почти по словам, будто еще раз напоминает себе какую-то истину, к которой надо привыкнуть и успокоиться. — Многие молодые люди в полном расцвете сил запираются у себя в квартирах и не хотят выходить из дома. Они погружаются в страшную депрессию. Так происходит и с младшей сестрой, которую в моем спектакле зовут Икуми. Она превращается в затворницу. Для того чтобы заменить общение с ней, сестры используют робота-андроида — копию Икуми, которую когда-то создал их отец. Он видел, что его дочь постепенно отстраняется от внешнего мира, и сделал робота специально для того, чтобы она могла присутствовать рядом с родными хотя бы в его обличье. За нее начинает жить робот.

— А это не преувеличение? Японцы действительно начинают уступать свое место в жизни роботам?

— Почти. В Японии роботы выполняют слишком много социальных функций: например, старые люди предпочитают брать в сиделки роботов, а не живых людей. А молодые — студенты, среди которых эта специальность очень распространена, — лишаются своего заработка.

Япония, в свое время выстроившая грамотную миграционную политику, когда каждый работодатель, взявший к себе на предприятие иностранца, обязан выплачивать ему двойной оклад, обезопасила себя от проблем с безработицей, связан- ных с наплывом дешевой рабочей силы из других стран. Но антропоморфные машины с успехом заместили этих отсутствующих конкурентов.

— В Токио есть андроиды-официанты, бармены, продавцы, повара, хирурги, художники. Они постепенно занимают все рабочие ниши, и у людей возникает проблема безработицы, — вздыхает Хирата. — Многие крупные компании увольняют сотни человек, потому что замена ручного труда трудом роботов более эффективна. И люди начинают чувствовать себя чужими.
Существа с ограниченными возможностями

По сцене андроид младшей сестры Икуми, которого играет робот Геминоид F, изобретенный Хироси Исигуро, перемещается на автоматизированной инвалидной коляске. На подлокотнике есть пульт управления: девушка-робот нажимает на рычаг, и кресло-каталка приходит в движение.



В японском переложении пьесы никак не объясняется, почему андроид не может ходить. Сначала зрители предполагают, что младшая сестра попала в аварию и стала наполовину киборгом, прикованным к инвалидному креслу. Но оказывается, ничего такого в задумке японского автора нет.

— Я вам могу объяснить только с технической точки зрения, почему андроид в коляске, а вот Хирата найдет там какой-то смысл, — смеется инженер Такэнобу Тикараиси. — Хотя, знаете, тут есть некоторый символизм: пока роботы — существа с ограниченными возможностями. Они у нас еще слишком глупые, — кивает ученый на Геминоида F. — Люди очень боятся, что скоро у роботов появится искусственный интеллект, и тогда они станут полноценными, способными сами создавать себе подобных.

— Но до этого ведь еще очень далеко?

— Ну да, далековато. Я даже не могу сказать, сколько лет еще понадобится, чтобы сделать настоящий искусственный разум. Больше тридцати, думаю. Ведь пока еще компью-тер даже не научили идеально распознавать образы, что уж говорить о независимом мышлении! Но при этом большинство зрителей не знают, что роботы еще очень глупы и что искусственный разум — перспектива неблизкая.

— А насколько самостоятелен робот Икуми?

— Геминоид F — простенький робот. Он имеет мало степеней свободы и ничего не может делать самостоятельно. За него голосом актрисы говорит запись, ходить он не может, как вы уже убедились, только ездит на инвалидной коляске, под которую засунуто так много деталей, что они не поместились в туловище самого андроида. И когда люди видят робота, настолько похожего на чело-века, и узнают, что у него из спины торчит еще несколько больших компрессоров, приводящих в движение пневмоприводы, которые управляют мимикой, — это их как-то разочаровывает. Но в театральной постановке мы создаем образ независимого, мыслящего и чувствующего робота, — инженер поворачивается в сторону только что приблизившегося к нам драматурга. — А про чувства вам лучше господин Хирата расскажет.

«Еще бы не было разочарования, — думаю я. — Если бы у меня из спины торчало несколько килограммов моих внутренностей, которые бы приходилось прятать под чем-то, я наверняка бы тоже чувствовала себя не очень полноценной. И всех разочаровывала бы».

Ориза Хирата улыбается и кивает в сторону андроида на коляске.

— Вы ведь знаете, что многие люди-инвалиды невероятно сильны духом?

— Конечно, иногда в своей безвыходной ситуации они намного сильнее, чем здоровые и полноценные люди, настолько сильнее, что порой можно позавидовать, — вспоминаю я пару таких своих знакомых, которых называют людьми с ограниченными возможностями.

Ориза Хирата щурит и без того узкие глаза, отчего его взгляд становится еще пристальнее.

— Так вот, она по пьесе как раз такая — возможно, жалкая телом, но не духом.
«Надо ее перепрограммировать или выключить»

— Зачем она ведет себя так неприлично? — кричит со сцены девушка, играющая среднюю сестру Мариэ. И, угрожающе тряся кулаком, кидается к младшей сестре-андроиду.

Только что был эпизод, когда робот появился в гостиной, наполненной друзьями семьи, и выступил с обличительным монологом в адрес гостей, где припомнил старые обиды и очень точно, иронично описал каждого персонажа.

— Она говорит все, что у нее на уме. Как так можно! Как ей не стыдно! — задыхается от злости один из гостей.

— Наверное, она сломалась…

— Надо ее перепрограммировать или выключить.

На сцене стоит гул. Актеры машут руками. Ругаются. В голове звенит от их перебивающих друг друга голосов. Вот и кульминация: андроид-правдоруб подавлен шумной толпой обывателей, не желающих слышать про себя справедливые слова.

«В роботах люди находят отражение себя. Но человеко-машины, которые вдруг обрели живое мышление, в массовом сознании людей непредсказуемы и своенравны. На самом деле люди боятся не роботов, а самих себя», — пишет в своей научной работе «Мой друг робот» Кэтлин Ричард-сон, сотрудница Кембриджского университета, антрополог, специализирующаяся на роботах.

Роботов не любят так же, как не любят еретиков, диссидентов и любых других инакомыслящих… Профессор Хироси Исигуро и режиссер Ориза Хирата, разумеется, знают об этом. Но тогда почему они в спектакле, который должен прививать хорошее отношение к роботам, так провоцируют зрителя?

— Зачем вы показываете, что все вокруг ненавидят этого честного андроида? — обращаюсь я к Хирате, когда мы выходим в фойе.

— Но мне кажется такой метод адаптации более тонкий. Если бы я создал образ покинутого и всеми заброшенного существа, которое всем хотелось бы пожалеть, — это было бы слишком прямолинейно и не задело бы настоящих чувств. А когда зритель смотрит эту историю, у него в душе что-то откликается, мне кажется. Человек видит героев, которые ведут себя непристойно. Видит, как их разоблачает робот, и, надеюсь, начинает сочувствовать не этому обществу лгунов, а роботу, который единственный говорит правду.
Страхи, лица и руки

— У меня мурашки по коже пробегали, когда она подъезжала близко, — слышу я диалог двух девушек, выходящих из зрительного зала. Они достают из сумочек анкеты. Перед спектаклем всем раздавали опросники: «Вы испытывали дискомфорт, когда слышали голос андроида?», «Достаточно ли живой была его мимика?», «Не казался ли андроид лишним на сцене?» — и настойчиво просили не пропустить ни одного пункта.

Девушки принимаются их заполнять, продолжая обсуждение.

— Да, она такая мертвая, — соглашается одна из них и шариковой ручкой ставит галочки в анкете.

— Ну, знаешь, у японцев всегда мимика не очень живая. А эта роботиха — она как каменная. Фу.

— Это часть исследования, посвященного сосуществованию роботов и людей, которое проводит лаборатория профессора-робототехника Хироси Исигуро в Университете Осаки, — поясняет Такэнобу Тикараиси, заметив, что я изучаю анкету. — Мы ездили с нашими спектаклями по миру и опрашивали зрителей. Уже получили информацию из семи европейских стран и из США.

— И что обычно отвечают?

— В целом спектакль людям очень нравится, но сам андроид их настораживает. Во всех странах зрители пишут, что испытывают какой-то страх, когда видят робота, слишком похожего на них самих. Это соответствует данным наших лабораторных экспериментов.

Я окончательно отвлекаюсь от вопросника и складываю листок пополам:

— Что за эксперименты?

— Мы набираем группы добровольцев и предлагаем им пообщаться с роботами. Во время этого взаимодействия замеряются импульсы, которые возникают в мозгу у испытуемых. Результат такой: когда люди видят роботов в виде каких-то медвежат, большеглазых инопланетян, вымышленных существ, которые могут говорить и самостоятельно передвигаться, это их умиляет, они радуются. Вот помимо андроида в наших «Трех сестрах» есть еще робот Robovie R3 — он играет дворецкого, в Японии это робот-сиделка для пожилых людей. Он может принести лекарства или набрать номер «скорой помощи», когда потребуется. Это такое забавное создание ростом с метр, бело-зеленое, с круглыми глазами и механическим голосом, совсем не похожее на человека. Зрителям он симпатичен, они про него всегда оставляют положительные отзывы, называют его пупсиком. Но когда перед ними появляется антропоморфный робот, это начинает их раздражать.

— И что же людям так не нравится в андроидах?

— Пока дать точный исчерпывающий ответ нельзя. Факторов, вызывающих такую реакцию, может быть множество, и действуют они, скорее всего, в совокупности. Люди боятся неживой ткани, из которой сделана кожа роботов. Точнее, они боятся того, что эта материя выглядит как живая, но на самом деле — мертвая. Человеку не нравится, что это искусственное существо не подчиняется его непосредственным командам: испытуемые не знают, что робот управляется дистанционно другим человеком. Есть и более банальный страх — что роботы скоро заменят собой людей. Но у нас в стране роботы есть почти в каждой третьей семье. И когда мы проводили этот тест среди японских зрителей, оказалось, что они по сравнению с испытуемыми из других стран намного проще воспринимают роботов. Уже при-выкли к жизни с ними. А именно андроидов со временем станет намного больше, они будут повсюду.

— Насколько это реально — например, будут ли андроиды лет через десять — двадцать так же распространены, как сейчас смартфоны?

— Думаю, да, лет через двадцать вполне. В Японии это наступит еще быстрее. Вот такого робота, который играет у нас в спектакле — Геминоида F, сейчас может купить любой желающий примерно за 90 тысяч долларов. И покупатели у нас уже были. Человек может использовать робота по своему усмотрению: как гувернантку или же переодеть в костюм шута и сделать из него домашнего клоуна. Можно создать робота — точную копию вас, например. Нужно только снять 3D-слепок с вашего лица. Робототехника идет дальше, и все время появляется все больше возможностей. Прорыв будет, когда нам удастся создать искусственный интеллект. Это возможно! И мы собираемся подготовить к этому людей. Вот господин Исигуро и решил ассимилировать роботов в человеческой среде и приучить людей к жизни с роботами, воспитать в них через спектакли сопереживание андроидам.

Такэнобу Тикараиси оставляет меня и через несколько минут появляется опять, толкая впереди себя инвалидное кресло с Геминоидом F. Вокруг робота-актрисы собирается толпа. Все снимают ее на смартфоны. А она просто глядит по сторонам с загадочной полуулыбкой, напоминающей Джоконду.

— Слушайте, а могу я ее потрогать? — шепотом спрашиваю я инженера.

— Если все будут трогать, от нее ничего не останется, — тихо бубнит ученый, потом задумывается на пару секунд. — Вы же хотите убедиться, что она не страшная… Если сделаете это незаметно, тогда можно.

Дожидаюсь, пока людей в фойе станет меньше, и снова подхожу к андроиду. Беру его за руку.

— Не страшно? — ухмыляется Такэнобу.

Вроде бы страха нет. Только странно чувствовать, что руки робота гораздо теплее моих, — очевидно, японцы добавили в конструкцию систему поддержания температуры тела. Так еще больше сходства с человеком.