[Капля]

Кредиты позволяют гражданам получить счастье, банкам — прибыль, государству — социальное спокойствие. Но розничное кредитование уверенно идет к тому, что все это может исчезнуть. Прибыль банков, впрочем, в последнюю очередь.

Сейчас каждый четвертый необеспеченный кредит выдается по картам, причем, по словам Волкова, активнее всего наращивают задолженность "люди в возрасте до 24 лет или старше 60". "Молодежь берет меньшие суммы,— уточняет он.— Средний долг по карте у заемщиков до 24 лет — 27 тыс. руб. Самые большие заимствования по карте делают заемщики в возрасте от 35 до 44 лет. Их средний долг — 60 тыс. руб.".


При средней зарплате 28 тыс. руб. после вычета налогов такой кредит кажется подъемным, если он единственный. Но обычно кредитов больше одного и общая нагрузка выше (см. таблицу). К примеру, у граждан старше 60 лет средний долг в 8,7 раза превышает среднюю пенсию (10 тыс. руб.), хотя по условиям многих банков такое в принципе невозможно.


"Чем дальше, тем сложнее будет этим людям. Сотни тысяч попали сейчас в очень тяжелую финансовую ситуацию, потому что долги большие, их надо как-то отдавать, института банкротства у нас до сих пор нет, а права кредиторов защищены больше, чем права заемщиков. Действует презумпция того, что люди разумны и полностью отдают себе отчет в своих действиях, а на самом деле это совершенно не так",— говорит Мирошниченко.


Впрочем, замечает он, их вполне можно понять: "Люди долгое время просто физически выживали, уже старость скоро, хочется хоть немного человеком себя почувствовать, и пропади все пропадом. Здесь никакая пропаганда финансовой грамотности не поможет, поскольку работает пропаганда, действие которой гораздо сильнее,— пропаганда образа жизни, который каждому необходимо себе купить, чтобы не быть аутсайдером".
Подробнее: http://kommersant.ru/doc/2254707

[Капля]

Россияне захлебнулись потребкредитами. Центральный банк прогнозирует массовый дефолт граждан из-за кризиса перекредитованности населения. Олеся Герасименко попыталась узнать, почему в России люди берут кредиты, не обращая внимания на 900% годовых, и на что они идут, чтобы расплатиться за купленные в долг автомобили и ноутбуки.
По данным Национального бюро кредитных историй, объем кредитов населения за последние два года почти удвоился — 8,8 трлн руб. на июль 2013 года. Сейчас в портфелях российских банков, по данным ЦБ, 426,6 млрд руб. проблемных розничных кредитов (ими считаются ссуды, платежи по которым просрочены на 90 дней и больше). За январь—май их объем вырос на 92 млрд руб. против 50 млрд прироста за весь прошлый год. Всего с невыплаченными кредитами живут 34 млн человек — это 45% экономически активного населения страны. Людей, кто еще ни разу не сталкивался с банками, в стране осталось мало. По данным Центробанка, 66 млн россиян хотя бы один раз брали кредит, при этом кредитоспособная часть населения — около 80 млн человек. На 1 июня 2013 года каждый десятый заемщик в России успел оформить на себя больше пяти кредитов, причем за год доля таких россиян выросла на 52%. В некоторых регионах доля экономически активного населения, получившего кредиты, близка к 100%. Исследование бюро пестрит удручающими терминами вроде "массовый дефолт", "кризис платежеспособности" и "перекредитованность".



Охоту, с которой в регионах берут потребкредиты, можно назвать бедой хуже героина — деньги оказываются самым сильным наркотиком. Разыскивая героев для этой статьи, я не просила об интервью людей, взявших кредиты на развитие бизнеса, лечение или ипотеку: эти причины влезть в долги серьезнее, чем новый айфон. Но на втором месяце поиска героев стало казаться, что в самые страшные долги влезают здоровые люди, у которых в жизни все не так уж плохо. Мои вопросы о выборе банка, процентах и экономии не встречали понимания. Собеседники не воспринимали кредит как дорогой продукт, чей-то бизнес, финансовую услугу или кабалу. Большинство заемщиков, особенно из небольших городов или сел, относятся к потребкредитованию как к помощи от государства, видя в них что-то вроде советских касс взаимопомощи, очень смутно отдавая себе отчет, как устроены и на что существуют банки. "Хотелось хорошо пожить, и вроде стало получаться, как вдруг..." — главная их жалоба. Большинством движут не соображения экономической целесообразности, а желание жить не хуже соседей и лучше, чем можешь себе позволить. Многие не могут отмахнуться от агрессивной, навязчивой рекламы "легких денег". На молодых серьезно влияет телевидение: если в крупных городах от него модно отказываться, то провинция до сих пор завтракает, обедает, ужинает и проводит выходные за просмотром реалити-шоу и сериалов. В единственном кафе города Калач, что в пяти часах езды на автобусе от Воронежа, под песню "Вся Москва блестит, вся Москва горит" все посетители смотрят "Дом-2". Я слушаю историю о 25-летнем парне, который хотел показать своей девушке, что состоялся как мужчина, говорил ей, что работает, а сам подделывал справки о зарплате и постоянном месте работы, чтобы получать кредиты. В мае его нашли в лесу за родной деревней в запертой машине и шлангом от выхлопной трубы внутри. Его брат не верит, что это было самоубийство и считает, что он связался "с плохими людьми". Но признает, что о том, сколько на самом деле у брата было долгов и кредитных карт, семья узнала только после его смерти. Вернувшись в гостиницу, я включаю телевизор. На экране героиня сериала объясняет следователю: "Захочешь жить нормально, одеваться, обуваться прилично — еще не на то пойдешь".


Соблазн жизни не по средствам настолько силен, что россиян не пугают высокие ставки по кредитам, в то время как европейцы отказываются покупать что-либо в рассрочку с доплатой в 5-6%, считая их грабительскими. Правил вроде не брать кредита, превышающего месячную зарплату мужа, или брать только тот кредит, ежемесячная выплата по которому не больше 30% от основного дохода, я не слышала ни в одной семье. Зато собрала десятки других историй.
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/2260489

[Капля]

http://www.snob.ru/selected/entry/63961

Девочка вошла маленькая, с какими-то тощими трогательными косичками, которых, я думала, сейчас уж не носят, а в моем собственном детстве называли «мышиными хвостиками». Я выглянула в коридор: может, мать в туалет отошла или за карточкой в регистратуру? Никого.

— Ты одна пришла?

— Одна (отчего-то мне показалось, что она может сказать «одна-с»).

Для подросткового кризиса у девочки северного типа еще рано. Может, маленькую и слабенькую, ее затравили в классе?

— Проходи. Сколько тебе лет, как тебя зовут?

— Настя. 11.

— Я слушаю тебя, Настя.

— У меня умерла собака, а теперь я ненавижу своих родителей. Я понимаю, что это неправильно, и вот — пришла.

В моей голове промелькнули какие-то неопределенные ужасы с насильственными умерщвлениями животных. Несчастный ребенок!

— Какая собака у тебя была? Как она умерла?

— Спаниель. Долли от старости умерла, то есть ее усыпили, потому что она очень болела. Она на год меня старше, мы с ней всю жизнь вместе были, она всегда у меня в кровати спала.

Так. Все вроде в порядке, 12 лет для нерабочего спаниеля — очень хороший показатель. У меня отлегло от сердца.

— А что же с родителями?

— Ничего, в том-то и дело. Они мне даже другого щенка купили, еще когда Долли жива была, но уже болела — им какой-то психолог в интернете посоветовал, чтобы я не переживала очень и постепенно переносила свои чувства к собаке на этого, нового. Долли этот замысел тоже поняла и вечером, когда щенок стал ко мне в кровать проситься, сама ушла в угол спать и легла там, как тряпка ненужная…

«Придушить бы этого психолога прямо на его сайте, — подумала я. — Такое советовать, девочку не видя…»

— А потом они ее сразу забыли, как не было ее, и все игрушки выбросили, и поводок погрызенный, а этому все новое купили: ну посмотри, какой он холёсенький… Я теперь этого щенка тоже ненавижу, хотя и гуляю с ним, и кормлю, и все такое. А чем же собачка виновата?

— Бедная щеня… Слушай, Настя, но ведь твои родители хотели как лучше, ты же понимаешь?

— Понимаю, конечно. У нас все так.

— Что — так? — снова насторожилась я. — И как — так?

Может, все-таки что-то в семье?

— У меня в прошлом году лучшая подружка с детского сада в другую страну с родителями жить уехала. Мы с ней за одной партой сидели и всем-всем делились. Я плакала, конечно, а мама сказала: да брось ты так убиваться, Тамарка тобой всегда вертела как хотела и никуда от себя не пускала, а теперь у тебя другие подруги будут, еще лучше. А я знаю наверное: другие, может, и будут, но такой подруги, как Тамара, у меня больше никогда не будет. Ведь каждый человек, каждая собака, каждые отношения — уникальны. Вы понимаете? Или вот как у нас девочки влю***ются — сегодня в одного, завтра в другого. Я, если уж влюблюсь когда-нибудь, так на всю жизнь…

«Господи, откуда же эта ретродевочка мне на голову свалилась?» — подумала я.

— Ты любишь читать?

— Да, конечно. Мы вместе с Тамарой всегда читали.

— А что?

— Сказки и классику. Русскую и английскую.

Ну конечно, как же иначе! Классику (вот откуда ощущение возможности словоерса в ее речи)! Лучше бы детские детективы читали, для адаптации!

— Знаешь что, Настя, я хотела бы поговорить с твоей мамой. Это возможно?

— Конечно, возможно. Мама у вас уже была.

— Да? Но я тебя совсем не помню.

— А меня тут и не было. Она к вам с братом приходила, когда он деньги из серванта украл и на них всю свою компанию в «Макдоналдс» сводил.

***

— Да, да, да! — энергично закивала женщина. — Настя совершенно беспроблемная, на первый взгляд, девочка, но мне, нам намного легче с оболтусом-сыном, чем с ней. Она действительно ничего не отпускает. Я помню, ей было лет семь, она устроила страшную истерику по поводу выбрасывания бабушкиной меховой горжетки, которую съела моль. В результате пришлось вызывать неотложку, и у меня до сих пор звенит в ушах ее монолог. Извольте («Ах, вот кто привил дочери любовь к классике!» — подумала я): «Она... эта шубка... Чтобы ее сделать, убили так много маленьких хорошеньких зверьков. Они жили в своем лесу и любили его темно-зеленый кров, и ручьи, и папоротники, и своих деток... А потом шубка так верно служила вам... грела, когда холодно... в нее прятали ручки, шею, носик... И всем она нравилась, ею восхищались, говорили: ах, как изящно! А потом она стала старая и немодная, и ее сунули в чемодан на даче. А там темно и страшно, и холодно зимой, и никто не приходил... И так много лет... Только моль ее ела, и ей было больно от этого. Вот если бы от вас откусывали вот так, по кусочку, много-много лет... И еще обидно, что с нею так... Ведь она никогда никого не предала и отдавала свое тепло... А вы ее выброси-и-ли, как будто бы ничего этого не было, и это для вас ничегошеньки не значит...»

— Сильно! — согласилась я.

— Но что же нам теперь делать? Как растить дальше такое диковинное создание?

— У вашей дочери сформировался эмоциональный строй, совершенно противоположный современной масскультуре, которая рекомендует ничего «не брать в голову» и бодро бежать дальше навстречу новым впечатлениям. Это можно понять экономически: в обществе потребления не должно быть остановок в этом самом потреблении. Но ваша дочь иная. Из этого и надо исходить. Вы понимаете, что такое «реакция горевания»?

— Нет. А что это?

— Это время и действия, которые нужны человеку, чтобы пережить утрату. Ну вот в 19 веке сразу после смерти близкого человека родные выполняли множество ритуальных обязанностей, потом носили сначала полный траур, потом полутраур, потом легкий траур…

— Послушайте, но это же анахронизм сегодня!

— Да. Но тем не менее довольно продолжительная реакция горевания нужна многим людям, и оттого, что она современным обществом не одобряется (мы купим тебе другого щенка, другую игрушку, ты найдешь себе нового мужа, новых друзей, после выкидыша родишь еще детей и т. д.), общий невротический фон в обществе не понижается, а, скорее, повышается. Новое никогда не заменяет старое, оно просто новое, и с ним надо строить новые отношения, тут Настя права. То есть отгоревать по полной и только потом отпустить, ни в коем случае не пытаясь забыть насильно — именно на этот алгоритм нужно ориентироваться с вашей дочерью. Для начала — некоторое время вы будете жить так, как будто Долли все еще член вашей семьи. А при упоминании новой собачки будете восклицать, воздевая руки, как героиня чеховской пьесы: «Ах, ну это же совершенно другое дело!..»

— Господи! И она всегда будет такой? Ничего нельзя сделать, чтобы она стала «понормальней»? Ведь ей же еще совсем мало лет, наверное, возможна какая-то коррекция…

— Разве что силами искусства, — подумав, сказала я. — Но не начинайте с современных наших или американских ситкомов, Настя их с презрением отвергнет. Нужно показать ей, как исторически формировалась вот эта западная преодолевающая, а не русская соплежевательно-рефлексивная парадигма. Но тут нужна классика. Марк Твен, Жюль Верн, Фенимор Купер, фильмы, конечно, что-нибудь вроде сериала «Доктор Куин — женщина-врач»…

— О, я его сама в юности очень любила! — воскликнула мама Насти. — Поняла, спасибо. Я попробую.

***

— Он замечательный, — спустя полгода сказала мне Настя про своего нового пса. — Веселый и шкодный. Но Долли была намного умнее и интеллигентнее.

— Кто бы сомневался! — пожала плечами я. — Долли есть Долли. Тебе с ней очень повезло. Вырасти в обществе интеллигентной собаки — такое далеко не каждому выпадает.

— Я понимаю, — кивнула Настя. — Моей подруге в Канаде тоже купили щенка, и теперь мы вместе их дрессируем. «Лежать» у нее пока лучше получается, я видела по скайпу, но зато мой умеет «зайку» делать… А еще я хочу быть врачом, как доктор Куин, и работать где-нибудь в маленьком городке в Сибири…

— Да, да, конечно, девочка моя… — вздохнула я, от всей души сочувствуя Настиным родителям.

[Капля]

Длинная статья... немного нервная что ли, жесткая... но отражает некоторые моменты точно, на мой взгляд...некоторые.

Пуп земли

Куда ни кинешь взор – попадёшь на раздувающегося от собственной значимости субъекта. Почасту даже забавно на это смотреть – на всеобщую надутость. Каждая манька ЗНАЕТ СЕБЕ ЦЕНУ. Ей нужен СОСТОЯВШИЙСЯ ЧЕЛОВЕК: с абы каким ей и по улице пройти зазорно. Каждый Петька, пересевший с электрички на форд фокус, купленный в кредит – ЭЛИТА. Ну пусть не элита – так хоть не БЫДЛО. «Быдло» — очень ходовое и нужное слово. Оно означает «не-мы». БЫДЛО необходимо для оттенения великих НАС, быдло – это те, которые живут там, где ВОНЯЕТ, а ВОНЯЕТ почти что везде, поскольку это не физический и не химический параметр – это параметр духовный.
Иные, чуть владеющие даром слова (а может, просто умеющие печатать), раздуваются в интернете. Как развёрнуто они презирают БЫДЛО – тех, которые не они – не там живут, не то читают, не там работают! Как гордятся тем, что имеют!
Ежели дара слова Бог не дал, то можно сосредоточиться на «каментах». Это тоже благодатная площадка для самораздувания. Можно изобличать автора чего угодно в неграмотности, некомпетентности, непонимании того и этого, в противоречиях, обличать за разные предполагаемые пороки, социальное происхождение, род занятий. Общий тон – нервно-величественный. Как это сочетается? А вот сочетается как-то. Все величественны, но всё-таки недостаточно для того, чтобы не опасаться: а вдруг спутают с БЫДЛОМ? Или заподозрят, что ты слаще репы ничего в жизни не пробовал? Отсюда и нервность.
Быть скромным? Да ты о чём, в натуре? Нешто в совке живём? Это там коммуняцкие уроды предписывали быть скромными. Выездная характеристика, выдаваемая вплоть до самого конца советской власти, заканчивалась словами: «Политически грамотен, морально устойчив, в быту скромен». Да что там казённая характеристика – даже и родных детей печальные жертвы тоталитаризма учили быть скромными – представляете? Меня лично бабушка наставляла: «Не хвали себя – жди, когда другие похвалят». Сегодня всё не так. Сегодня ждать не надо. И то сказать: пока будешь ждать – упустишь все шансы. Сегодня скромность – порок. В пресловутом Гербалайфе в начале 90-х народ учили хором декламировать: «Нам за скромность денег не платят». Скромность – это печальное наследие совка. Сегодня в декламации нужда отпала: все и так освоили навыки цивилизации – сами умеют раздуваться от гордости. От своей значительности, от вселенской какой-то значимости своей особы.
Чем только не гордятся люди: что они живут в Чертанове, а не в Свиблове; что они покупают в «Перекрёстке», а не в «Пятёрочке»; что никогда не ездят на электричке; что, напротив, будучи интеллектуалами, не придают этой чепухе никакого значения; что смотрят по телевизору только иностранные к****ы, поскольку понимают по-иностранному; что вообще не имеют зомбоящика… И речь не просто о предпочтении – о гордости этим предпочтением, каким бы оно ни было. Все, все чем-нибудь гордятся. Ну вот детьми, например. Вот и Путин тоже, в духе времени, ГОРДИТСЯ. Это раньше хвалить собственных детей считалось нескромным, но уж если хвалить, то сообщать причину. По-старому, по-совковому, он бы сказал что-то вроде: «Моя дочь – учительница русского языка, её любят ученики, уважают коллеги, недавно её назначили завучем. Я горжусь её успехами». Вот так было бы ещё туда-сюда. Да и то, знаете… Раньше полагалось гордиться Родиной, ну родным заводом, а не чадами и домочадцами. Но это по-совковому, а сегодня эта отстойная мудрость изжита. Сегодня полагается гордиться. Просто гордиться – да и всё тут.
Иностранцы так говорят, когда хвалят детей. Там так просто принято выражаться. По-русски говорят: «Хорошие у вас дети» или «Ваш сын – молодец», а по-иностранному – «гордиться». А язык ведь он – великий проявитель, если внимательно присмотреться. У западных людей, выходит, гордиться принято уже давно… что русскому бахвальство, американцу – self-promotion.
Сегодня это натужное раздувание себя достигло и наших палестин: я – лучший, я главный, я гений, я всё понимаю, обо всём могу судить. Особенно сподручно – оценивать и критиковать. Эдак, презрительно, через губу. Таким манером ты ставишь себя выше оцениваемого, выше любого. Недаром профессиональные промоутеры советуют своим подопечным, жаждущим популярности и вообще продвижения, завести блог или, ежели средства позволяют, открыть какой-нибудь «институт системного ****иза политологических структур» и начинать всех и вся оценивать.
В числе прочего к такому раздуванию располагает демократический образ правления. В основе, в фундаменте, демократии лежит гигантски нелепая идея, будто человек, любой человек, даже и не способный руководить собой и снискать себе кусок хлеба, почему-то предполагается способным иметь разумное суждение о том, кто должен управлять целым государством. Он, этот человек, может не иметь даже самого приблизительного понятия, как это государство устроено, какие перед ним стоят задачи, но может и должен выбирать, кто этим государством будет рулить. Ну как тут не раздуться?
Раздуваться надо учиться сызмальства. Детей сегодня полагается воспитывать с помощью непрерывных похвал. Это раньше совки замороченные считали, что ругать и хвалить нужно за дело: хорошо сделал – похвалить, плохо – поругать. Сегодня эта отрыжка тоталитаризма счастливо преодолена: хвалить, только хвалить, хвалить за всё. Ни в коем случае никого ни с кем не сравнивать: каждый хорош по-своему. Дураков нет, есть «альтернативно одарённые», как учит передовая американская педагогика. Ты – лучший, ты достоин самого лучшего, в будущем тебя ждут феерические успехи. Почему ждут? С какой стати? А ни с какой! Просто потому что ты – лучший. Кто не согласен или сомневается – *****, чего его слушать.
Уже выросло поколение, воспитанное в этом стиле: все талантливые, все гениальные, все звёзды. Все достойные звёздной карьеры. Простая судьба, рядовая работа, средняя зарплата, обычный муж – не для неё, звезды. То есть в реальности приходится довольствоваться простым, что делать-то? Но такое положение ощущается как неправильное, как досадное отклонение от правильного порядка вещей. Я иногда натыкаюсь по телевизору на передачу «Давай поженимся». Впечатляет, насколько девушки, ничего собой не представляющие, требовательны и притязательны к будущему мужу. Они уже раздулись, они притязательны, они уже сформировались в пуп земли. Не лохушка же она, в самом деле, старорежимная, чтобы «рубить дерево по себе», «садиться в свои сани» и прочие прадедовские благоглупости. В общем, «Лореаль Париж, ты этого достойна». Ну а поскольку большинству всё-таки приходится довольствоваться простым и рядовым (жильём, мужем, работой, отдыхом) – в мире разлито раздражение, хроническое недовольство, злая ирония. Таков господствующий стиль. И главные носители этого стиля – женщины; женщины вообще формируют стиль, атмосферу — как семьи, так и общества. Так вот стиль общества раздутых пузырей и горделивых пупов земли – это хроническое недовольство и злая ирония. Это настолько глубоко въелось, что как-то не ощущается даже, вроде а как по-другому-то может быть? Все норовят всех «опустить», изобличить, ********* на место, а самому возвыситься и потоптаться. Недаром у топ-моделей очень часто злобно агрессивные физиономии: они просто выражают общий тренд – они стервы. Забавна, кстати, трансформация значения слова «стерва»: из резко отрицательного, ругательного оно превратилось в похвальное, уважаемое. Стерва сегодня – это антоним «лохушки»; стерва – это современная, деловитая, энергичная особа, ЗНАЮЩАЯ СЕБЕ ЦЕНУ и умеющая добиться своего.
Теперь самый интересный вопрос: а почему так? Вернее, зачем? Зачем они надуваются, как та лягушка из сказки? Ведь есть же какое-то, как говорят психологи, позитивное намерение во всём этом, хотя и не осознаваемое. Какую-то истинную задачу таким образом современные люди решают, пусть и нелепо-болезненным образом. Какую же? В чём она?
На мой взгляд, причина в современной эгоцентрической философии. Современное практическое мировоззрение (смесь философии, религии и повседневных обычаев) – это предельный эгоцентризм. В центре мироздания – Я. Я – главный, всё для меня: государство, общество, семья. Это совки убогие считали, что государство важнее меня, теперь-то, спасибо нашим европейско-американским учителям «вольности и прав», мы открыли, что всё наоборот. Странно вообще-то: как часть может быть важнее целого, но такими пустяками чего заморачиваться? Особенно если я – Личность. Свободная и суверенная, не опутанная всеми этими совковыми коммуняцкими предрассудками. А потому — ничто мне не указ. Если я чему и подчиняюсь – то только потому, что МНЕ так удобнее. Законы – это просто правила, позволяющие свободным и суверенным индивидам не слишком толкаться и паче чаяния не перерезать друг друга. Хочу живу так, хочу – эдак. Хочу с тем, а хочу – с той. Хочу рожу ребёнка, если МНЕ он нужен, а не захочу – пошлю его нафиг вместе с тем козлом, который был его причиной. Никаких высших велений, кроме собственного удобства и личной выгоды – не существует. Некоторые считают, что и наркоту нужно разрешить. И это логично: как можно покушаться на право человека стать свиньёй?
В поступках нашего просвещённого современника есть только два мотива: 1) выгодно; 2) занятно, «по приколу». Да, иногда современный человек может сделать что-нибудь вроде бы бескорыстное: послать немного денег инвалиду или поучаствовать в какой-нибудь экологической акции. Само по себе это похвально, жаль только, что у современного человека – короткое дыхание: посуетится слегка, а потом «прикол» исчерпает себя – ну и бросает. Имеет право! Конечно, имеет, ведь для него ничто не указ, кроме своей суверенной личности. А личности уже не по приколу, значит, надо бросать.


Современный человек живёт не просто для себя, он живёт — «из себя». Он сам в себе ищет и цель жизни, и задачи повседневности, и силы для решения этих задач, и критерии выбора – всё, всё он должен найти в себе. А это – очень и очень непросто. Прямо сказать, неимоверно тяжело. Не зря при всех удобствах жизни столько сегодня неимоверно усталых и депрессивных. Потому и раздувает современный человек свою маленькую личность до гигантских, гипертрофированных размеров. Часто у женщин, чересчур много ходящих на каблуках, на ступне выпячивается так называемая «косточка»: так организм пытается увеличить площадь опоры, чтобы снизить давление на стопу. Аналогично: деревенские тётки, которым приходится ворочать тяжести,— крупны. Не так жирны, как именно крупны, мускулисты. Для тяжёлой физической работы, помимо мышц, нужен ВЕС. Вот они и наращивают массу.
В области духа происходит что-то подобное. Чтобы жить, «из себя», не имея никакой вне себя опоры, приходится раздувать собственную личность до космически-комических размеров. Недаром сегодня всем постоянно чудится попрание их священных прав, недооценка их уникальных личностей и т.п. Никого не моги тронуть, ни к чему принудить, даже шибздиков на наркоту не моги проверить иначе как по их, шибздиков, свободному волеизъявлению. Даже в квартале Красных фонарей, в Амстердаме, висит табличка, что-де краснофонарных тружениц надо уважать. И то сказать – а почему их не уважать? Если нет никаких критериев кроме суверенных прав личности, то их занятие, свободно ими избранное, ничем не хуже, чем работа медсестры или учительницы.
Трудно, очень трудно и даже страшно жить, имея опору и нравственный источник всех дел жизни – строго в себе самом. Жить страшно, а умирать, видимо, ещё страшней. Недаром тема смерти старательно вытесняется, её как бы нет. Люди умирают в больницах, как-то так, словно смерть – это какая-то маленькая неисправность жизни, так, сбой механизма, а вообще-то смерти быть не должно. И то сказать, страшно умирать, если нет ничего ни впереди, ни позади: в загробный мир мало кто верит, а Дела, которое кто-то продолжит, Знамени, которое кто-то подхватит,— тоже нет: человек ведь живёт для себя и из себя,— значит с ним всё и умирает. Всё – понимаете, абсолютно всё?
В эпоху радикального эгоцентризма, жизни «из себя» люди стали удивительно маленькими, бытовыми людишками. Даже и так называемые государственные мужи – маленькие человечки, «коротышки». Их не интересуют империи или мировое первенство, а так – чисто бытовые достижения: чтоб счёт в швейцарском банке, гостиничка в горах или где там… Чтоб деткам по банку или какой-никакой госкорпорации. Или там квартира в Молочном переулке. Бог мой, какая скука! Какой недостаток фантазии! И это не случайно.
Именно поэтому – ввиду самодостаточности – так мелки и убоги люди и дела их. Все мелки – и предприниматели, и государственные люди, и люди искусства. Когда-то я написала статью «Зачем предпринимателю предпринимать?». Там я удивлялась: почему так – заработает человек на безбедную жизнь и часто бросает свою предпринимательскую карьеру. Повозится, посуетится, пока не заработает на комфортную жизнь, ну, может, ещё немного покрутится, пока работа ему «по приколу», а потом – бросает. В одном издании этот текст переименовали в «Конечная цель предпринимателя». Мне этот заголовок показался менее удачным, чем мой исходный, а теперь представляется, что редактор увидел в моём сочинении, возможно, то, о чём я и не думала тогда, но часто думаю сегодня. О слабости, о беспочвенности сегодняшнего человека. Того самого – гордого и раздувшегося.
Люди искусства сегодня не видят в своём занятии ничего сакрального – ну и соответственно музы их не посещают. Красота ушла из мира – даже новые художественные стили не появляются: всё только комбинация и перепевы чего-то бывшего. Когда художник не служит искусству, а подходит к делу с вопросом: «Что я с этого буду иметь?» — он не приобретает истинного мастерства, настоящего умения. Потому что для приобретения мастерства, надо ********* себя НИЖЕ великого и вечного искусства, надо ему СЛУЖИТЬ, а не пытаться ********* его на службу себе.
Опорой и источником сил для человека всегда было и есть нечто высшее, чему он СЛУЖИТ. Нечто такое, что заведомо выше его, несравненно выше. В общем случае это БОГ. Средневековый человек так и жил – для Бога. Ключевский рассказывает, что в допетровские времена люди лучшие свои чувства и лучшее достояние несли в храм. Сами жили в курных избах, а храмы – украшали. Рассказывает он о каком-то удельном князе, который построил несколько городов с прекрасными храмами, а сам умирал – на соломе. И не то, чтоб не нашлось тюфячка и подстилки, а просто – не важно. Таков был средневековый человек.
Не только Бог, но и Родина, наука, искусство – всё это может быть ВЫСШЕЙ ИНСТАНЦИЕЙ для человека. Той инстанции, которой он служит. Для которой он живёт.
Человек, который СЛУЖИТ чему-то высшему по отношению к нему самому, не слабее, а, напротив, гораздо сильнее того, кто «предан поклоненью единой личности своей». Тот, кто служит, черпает силу в том, чему он служит. Для него есть нечто бОльшее, чем он, необсуждаемое, начало начал и критерий критериев, на что он может опереться, к чему может припасть и почерпнуть силы. Он – часть этого. ЭТО важнее его, но оно же даёт ему силы. Да, ЭТО, будучи важнее его, может, имеет право, его использовать в качестве ресурса для своего существования. Родина может потребовать погибнуть за неё, наука или искусство – отказаться от житейских радостей, да иногда люди и погибали ради науки, знания. Это предельные случаи. Но и в среднем случае человек, который служит высшему, способен на гораздо большие свершения, чем тот, кто замкнут на самом себе. Он, будучи частью чего-то бОльшего и высшего, сам становится больше. Точно так человек, знающий историю, имеет более длинную жизнь: он проживает не только свою маленькую жизнь, но и большую жизнь – жизнь своего народа, а может быть, и человечества.
Современное человечество (белое, по крайней мере) ничему не служит. Ввиду повального атеизма оно не служит Богу, т.к. в него массовым образом не верит. Те, кто аттестует себя верующими, просто исполняют некоторые обряды. Практически все из современных людей в своём повседневном поведении руководствуется чем угодно, но не велениями религии. Лев Толстой сожалел, что по поведению человека никак нельзя сказать, христианин он или нет. Даже более того: те, что считают себя неверующими, в повседневной жизни ведут себя приличнее истовых православных. Этот факт его очень расстраивал.
Большевики пытались создать (и отчасти преуспели в этом) светскую религию коммунизма – царствия божия на Земле. Что коммунизм – это религия, понимали сами коммунисты. Луначарский написал основательный труд «Социализм и религия», где утверждал верную вещь: социалист – это более верующий человек, чем, как он выражался «старорелигиозный», т.е. адепт прежних религий. На это сочинение товарищ его юности Николай Бердяев откликнулся очень глубоким эссе – «Социализм как религия». Немало было воспитано истинноверующих этой религии — социализма. Она выработала своего рода монахов и рыцарей-крестоносцев социалистической религии – людей, для которых не было преград на пути, по которому вела их вера. Обобщённый образ истинно верующего социалистической веры – Николай Островский. И таких людей было много. Вера в коммунистическое будущее плюс любовь к Родине, которая впервые в мире указывает человечеству путь в это коммунистическое будущее, давали этим людям КОЛОССАЛЬНЫЕ силы. Эти люди делали невозможное. Уралмаш или католический монастырь в Андах, построенный в Куско на высоте 3 000 метров, где и дышать-то трудно – всё это явления одного порядка. А как Вам эвакуация ДОМНЫ из Запорожья в Челябинск? Домна – размером в 9-этажный дом была разобрана и увезена, а потом снова смонтирована. Это смогли сделать только люди, которые получали силы извне – из некой огромной и мощной сущности, рядом с которой они были песчинкой, истово служащей этой высшей сущности. А нынешние мы черпаем силы только из себя и задания даём себе сами – и ничего подобного осуществить не в силах. При всей колоссальной современной технике! Кишка у нас тонка – у современных.
Сегодня мы по убожеству своему и недомыслию презрительно называем тех, верующих и преданных,— зомбированными рабами и тупыми фанатиками. То ли дело мы – свободные, независимые и самодостаточные! Но у свободных и самодостаточных замах – копеечный, цели – с воробьиный клювик, ни и результаты – того же калибра. Загородный домик, ландшафтный дизайн и смотреть на птичек. Завтрашняя пенсия – уже сегодня!


Вот я говорю «современный человек», «современное мировоззрение», а когда оно возникло – не вчера же? Нет, конечно. Дальние подступы к такому мировоззрению были ещё в гуманизме Ренессанса: он оттого и называется гуманизмом, что человека поставил в центр Вселенной, на место Бога. Но вплоть до середины XIX века все эти умствования были уделом тончайшей плёночки – культурных и свободных от тяжкой борьбы за кусок хлеба. Более-менее овладевать массами философия радикального эгоцентризма, философия пупа Земли, стала в начале ХХ века, примерно сто лет назад. Именно тогда была мода на домодельное ницшеанство и эпидемия самоубийств. Не мог маленький человек выдержать свалившейся на него тяготы – быть центром мира.
Об этом хорошо писал К. Победоносцев – интереснейший публицист и большой государственный деятель, сохранившийся в истории как крайний реакционер, а на самом деле человек в высшей степени умный и прозорливый. Вот что он говорил о философии радикального эгоцентризма: «Целые системы мировоззрения господствовали в течение веков, составляя неоспоримое убеждение, доколе не открывалось наконец, что они ложны, ибо исходят из неверной точки зрения. Такова была Птолемеева астрономическая система… Система была исполнена путаницы и противоречий, для соглашения коих изобретались наукою искусственные циклы, эпициклы и т.п. Века проходили так, пока явился Коперник и вынул фальшивый центр из этой системы. Все стало ясно, как скоро обнаружилось, что вселенная не обращается около земли, что земля совсем не имеет господственного значения, что она не что иное, как одна из множества планет и зависит от сил, бесконечно превышающих её мощью и значением.
Птолемеева система давно отжила свой век; но вот как понять, что в наше время восстановляется господство её в ином круге идей и понятий? Разве не впадает в подобную же путаницу новейшая философия, опять от той же грубой ошибки, что человека принимает она за центр вселенной и заставляет всю жизнь обращаться около него, подобно тому, как в ту пору наука заставляла солнце обращаться около земли… выдаётся за новость, за последнее слово науки, в коей следуют одно за другим противоречия, отречения от прежних положений, новые, категорически высказываемые положения, опровержения на них, с той же авторитетностью высказываемые, поразительные открытия, о коих вскоре открывается, что лучше и не поминать об них. Все это называется прогрессом, движением науки вперёд. Но, по правде, разве это не те же самые циклы и эпициклы Птолемеевой системы? И когда явится новый Коперник, который снимет очарование и покажет вновь, что центр не в человеке, а вне его, и бесконечно выше и человека, и земли, и целой вселенной?»
Современное господствующее мировоззрение (философия + идеология + психология) – это психология раковой клетки. Она ни от чего и ни от кого не зависит, ничему не подчиняется – в отличие от «правильных» клеток, которые подчиняются целому – организму — и живут по «команде из центра». Нормальные клетки служат целому, а раковая – независима и живёт сама по себе. Умей она говорить, она наверняка рассказала бы, как она «самодостаточна» (очень популярное в наши дни словцо), как никому не обязана и как нет для неё иного веления, кроме собственного свободного и независимого «выбора» (тоже ключевое словцо эпохи). То, что она живёт, паразитируя на организме, частью которого является,— это как-то ускользает от внимания – ровно до тех пор, пока она не съест организм и не помрёт вместе с ним. При этом она слабая – эта клетка. На её относительной слабости и построено современное лечение от рака – облучение и химеотерапия. Организм травят химией – и нормальные клетки выживают, а раковая – не выдерживает. (Впрочем, бывает, что не выдерживают все).
Сегодня всё прогрессивное человечество живёт, как раковая клетка – уничтожая природу и наращивая, надувая свои потребности, свою «самость». Похоже, что наши предельно надутые современники не оставят по себе «ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда» — разве что монбланы мусора – символа нашего времени.
Притом это самое прогрессивное человечество, живущее за счёт природы, в свою очередь состоит из надутых пузырей, каждый из которых полагает себя ценней и выше всего на свете – общества, государства, семьи, правил и предписаний. Такой вот изоморфизм наблюдается.
Вот почему, на мой взгляд, так старательно надувается современный человек собственной значимостью и так жалок он в своей надутости. Прямо как лягушка из басни «Лягушка и вол». И конец у него тот же: лопнет.
Источник: http://domestic-lynx.livejournal.com/

[Heiur]

Прочитала статью нервного человека -сообщение #9 и сегодня в больнице, пока ждала своего часа попасть к врачу....на прием...один молодой папаша с дочкой пришел и вот он разглагольствовал по поводу России, дураков и дороги.
К дуракам он себя ну ни как не хотел приравнять....красовался одним словом в очереди, там девок было молодых аж четыре штуки, так он как щёголем себя вел, философствовал о России, дорогах, и дураках...
Он не дурак - это сразу было понятно. Дураки мы и пешеходы и водители и автолюбители...
Статья о пупе земли - не хорошая....злая, там человек который написал это в какой то безнадежности и отчаянье находится.... озлобленность...Такое тоже бывает....наваливается вселенское одиночество