Четыре бульдозера пятый день пытаются доломать здание магазина запчастей на Часовой улице. За него столько раз заступались прохожие, что рабочие, едва кто-то подойдет к ним с вопросом, начинают кричать:
— Это не мы! Не мы!
Отсюда полтора километра до метро станции метро «Аэропорт», и не по Ленинградскому шоссе, а вглубь кварталов. Исторических памятников не видно, через дорогу от магазина два рынка, дальше — два торговых центра. Местные жители не могут проходить равнодушно.
— А это что, нормально? — с возмущением показывает мужчина на рынок. — Да лучше бы это снесли! — переводит руку на громадный торговый центр.
И правда: если бы снесли этот безжизненный торговый центр, собранный из конструктора, память места не пострадала бы. Историю же магазинчика запчастей на Часовой можно занести в Красную книгу: как памятник предприимчивости советского человека. У его истоков стоят авиастроители и инженеры космического приборостроения.
— 90-ые годы, НИИ закрываются, люди теряют работу, — начинает семейное предание дочь Юля. — Двадцать человек, все с высшим образованием, все коренные москвичи, собираются, берут свои личные деньги, вкладывают в строительство магазина.
— Я в это время воспитывала их! — говорит мама Юли и Кати Марина. — Андрей Викторович, мой муж, он всю эту тему открыл. Там его папа был Виктор Николаевич, его мама Маргарита Андреевна, у нее было много знакомых, у них закрывался НИИ электронного приборостроения на Красносельской, и все люди пришли оттуда строить магазин, чтобы в нем потом и работать.
— Научные сотрудники?
— Да, да! Все же закрывалось, было очень трудное, голодное время, и вследствие этого появился магазин.
Поскольку магазина больше нет, мы разговариваем в соседней «Пятерочке».
— А это вот Андрей Викторович. Родоначальник, так сказать, — представляет мужа Марина.
Андрей Викторович Савин заходит и сначала прислушивается.
— Когда дедушка ушел с завода в магазин, мы все упали! — продолжает Марина. — Он производственник, советский человек! Андрей очень переживал, потому что брал на себя ответственность за взрослых людей.
— Во-первых, тогда дедушке было пятьдесят с небольшим, — поправляет образ отца Андрей Викторович. — А во-вторых, завод разваливался, «Знамя труда». Мы делали самолеты МиГ, заказов не стало, мы были без работы.
— Зарплату тоже перестали платить?
— Ну какая зарплата, — укоряет Андрей Викторович. — Девяностый год! Ее не успевали донести до дома, она уже превращалась в ничто. Инфляция была 20-25% в месяц. Это было что-то ужасное. А я только закончил институт.
— И девочки у нас родились, двойняшки, — довершает картину Марина. — И естественно, жить-то как-то надо. И Андрей Викторович начал думать.
— Насколько это была революционная мысль в то время?
— В то время это была очень революционная мысль. Мы же все из Советского Союза, там не было частной собственности. Никто не предполагал, как это делать. Но справедливости ради нужно сказать, что в этот период в управы пришли тоже новые люди.
— И они хотели перемен, — говорит Марина о высоком.
— И они нормальные люди были, — говорит Андрей Викторович о насущном. — Можно было прийти в местную управу, с ними можно было разговаривать. И они понимали, что надо что-то исправлять. Если сейчас ты придешь, да тебя даже не пустят к чиновнику, тебе скажут: вон в «одно окно» иди!
К ним подходит юрист, который хочет предложить свои услуги: подать иск в Гаагский суд, — но они смотрят на него, отстраняясь.
— В общем, история такая, что люди собственными силами, собрались и построили этот магазин. Который здесь уже находится двадцать лет, — говорит Марина.
Они, видимо, еще не могут осознать, что магазина больше нет. И они так хотят рассказать о нем, будто это может его спасти. Денег у них не было, и они позвали родителей. Родители позвали своих коллег и друзей. И каждый вложил, сколько смог.
— И что самое главное, мы умудрились даже в этот период нормально жить, — говорит Андрей Викторович. — Если нужно будет, я могу привести не одну сотню людей, которые имели отношение к данному магазину, они не чувствовали себя убогими, нищими, потому что это реальная была зарплата, социальное равенство.
— Все шло стихийно так, — вспоминает Марина.
— К нам пришел местный наш товарищ, — подхватывает Андрей Викторович. — «Ребята, а я архитектор, сейчас работаю дворником». Мы говорим: «Иди сюда! Давай с нами». То есть они там фундамент ломают уже третий день тремя тракторами.
— И еще будут ломать! — торжественно произносит жена.
— Потому что опять-таки, — продолжает Андрей Викторович. — К нам пришел военный инженер, он в отставке был, подполковник, он строил аэродромы. Он нам сделал фундамент. И конструкцию: ведь когда сносили магазин, в первый день они трактором окна перебили и все, они даже ничего сломать не могли.
— Из чего же вы его построили?
— Это просто работали профессиональные люди. Это то, как должно быть на самом деле! Спланированный архитектором, рассчитанный конструкторами и построенный авиационными и космическими инженерами.
Разрешение, проектировочные работы и согласование тогда шло легче, но год все равно ушел.
— Вам приходилось взятки давать?
— Вы понимаете, в чем дело, мы никогда не понимали, что такое взятки.
Пауза.
— Серьезно, — говорит Андрей Викторович. — Раньше слово «взятка» — это было что-то вроде обзывательства.
Никто не говорил им про социальную ответственность бизнеса, социальная ответственность произошла сама собой, из советского воспитания. Было трудное время, и старались помогать управе помочь жителям района, наперебой рассказывают дочери, Юля и Катя. Дарили детям велики, организовывали праздники. Сделали первые дорожки и ограду у пруда. Выпускали для них специальные книги для слепых детей. Передавали адресную помощь инвалидам. Поздравляли ветеранов 9-го мая.
Все, кто вложил деньги, стали совладельцами: выйдя на пенсию, они продолжали получать доход от этого магазина. Вплоть до 9-го февраля, когда он был снесен.
— Мы умудрились пережить эту гиперинфляцию, — вдохновляется Андрей Викторович. — Мы умудрились пережить 98-й год! Был дефолт, тогда в четыре раза все подорожало. Конец 90-х — начала 2000-х рэкет — стояли насмерть. Люди собирались, доходило какие-то разборки, это ужас какой-то был, страшно вспомнить. Пережили кризис 2008-го года.
— Все было! — подытоживает жена. — А вот Собянина мы не пережили.
Причиной гибели магазина стала кадастровая ошибка: они узнали о ней, когда к магазину привезли щит с сообщением, что здание хотят снести. Тогда они бросились в мэрию и префектуру, добрались до кадастра и выяснили, что здание нарисовано с ошибкой: задом наперед. Заказали техническую экспертизу и получили подтверждение инженера о том, что действительно, ошибка. В течение почти полутора месяцев они добивались изменения в кадастре, но так и не успели. Документы терялись, не передавались из одного ведомства в другое. Они надеялись достоять до 17-го февраля, когда все решит суд. Не достояли.
— И удивительно, что даже никто не захотел нам помочь, — говорит Марина.
— Фраза, которую я услышал: «Если я вам сейчас помогу, меня обвинят в том, что я получил взятку». То есть сейчас не понимают того, что человек может помочь просто по-человечески. Все зиждется на мздоимстве.
Десятерым сотрудникам теперь нужно искать новую работу.
— Это трагическое очень событие, — говорит Марина Савина. — Если бы нам сказали заранее, мы бы хоть запчасти вывезли!
— Конечно, есть в Москве много мест, которые надо приводить в порядок. Даже если посмотреть вперед, — Андрей Викторович смотрит на рынок, — конечно, надо привести в порядок, я двумя руками за. Но две вещи надо учитывать: все-таки там люди, они тратили деньги, разрешения получали. Могли пригласить, объяснить, штраф выписать, они бы сами себя привели в порядок. Конечно, много есть недостатков. Я замечаю один большой недостаток: с людьми надо разговаривать, а не возноситься на небеса.
Отрывок
отсюда
http://expert.ru/data/public/505799/...zzzzzzzzz1.jpg
http://expert.ru/data/public/505799/...zzzzzzzzz6.jpg
http://expert.ru/data/public/505799/...zzzzzzzzz7.jpg