Преступник ты, ему сказали,
Здесь правим мы, а ты здесь -гость,
К кресту ремнями привязали
И вбили в руку первый гвоздь.
О, люди добрые, зачем вы...
А впрочем, я вас не виню,
Мой путь к Отцу, а вас я первым
От тьмы собою заслоню.
Я вам желаю, люди, счастья,
-Сказал уже полуживой,
И в этот миг в его запястье
Кувалдой вбили гвоздь второй.
Потом искали гвоздь четвёртый,
Но не менялся Он лицом,
Он был один живой средь мёртвых,
Общаясь мысленно с Отцом...
О том, что было не напрасно,
Что чаша выпита не зря,
Хоть было это всё ужасно,
И крови пролито моря...
Что люди всё-таки умнеют,
Но жаль, что зло ещё сильно,
Оно прикинуться умеет
Невинной жертвой и вином.
Как жаль, что, может быть, придётся,
Без всякой жалости, причём,
Коль в них любовь не приживётся,
Учить не словом, но... мечом.
Здесь правим мы, а ты здесь -гость,
К кресту ремнями привязали
И вбили в руку первый гвоздь.
О, люди добрые, зачем вы...
А впрочем, я вас не виню,
Мой путь к Отцу, а вас я первым
От тьмы собою заслоню.
Я вам желаю, люди, счастья,
-Сказал уже полуживой,
И в этот миг в его запястье
Кувалдой вбили гвоздь второй.
Потом искали гвоздь четвёртый,
Но не менялся Он лицом,
Он был один живой средь мёртвых,
Общаясь мысленно с Отцом...
О том, что было не напрасно,
Что чаша выпита не зря,
Хоть было это всё ужасно,
И крови пролито моря...
Что люди всё-таки умнеют,
Но жаль, что зло ещё сильно,
Оно прикинуться умеет
Невинной жертвой и вином.
Как жаль, что, может быть, придётся,
Без всякой жалости, причём,
Коль в них любовь не приживётся,
Учить не словом, но... мечом.